Елена Чернышева - Ремиссия

У нас будет ребенок! — истерически кричит Светлана, так и не решаясь подняться с пола. — Я беременна! У нас с Олегом будет ребенок! Я теперь его жена! Мы поженимся!

Коля и Надя поворачиваются и, взявшись за руки, почти бегом уходят.

Утро в квартире Говоровых.

Мрачная Светлана готовит завтрак.

Олег бреется в ванной.

Ополоснув лицо, развинчивает бритвенный станок. Извлекает лезвие. Сжимает его в пальцах. Смотрит на запястья. На правом — темный кружок. Олег подставляет запястье левой руки под струю воды. И медленно, глубоко рассекает. Кровь вытекает широкой, сильной струей… И рана тут же затягивается, не оставляя даже шрама. Олег снова разрезает… Повторяется то же самое.

— Олег! — вскрикивает Светлана.

Олег поворачивается. Светлана стоит, опершись о косяк двери. Смотрит на него округлившимися глазами.

— Ты… ты пытаешься покончить с собой?

— Как видишь, у меня это не очень-то получается, — усмехается Олег.

— Но… Как же ты можешь?! А я? А наш ребенок? Разве ты не хочешь на мне жениться? Я же беременна, Олег! Это правда!

— А говорят, у клана бессмертных горцев детей не бывает! — все с той же дурацкой усмешкой отвечает Олег.

— Олег! Я серьезно говорю! Как ты можешь шутить с этим?! Господи, Олег, я беременна! Я не могу вернуться домой! И Коля меня не примет! И аборт делать поздно! Когда ты разведешься? Ответь мне наконец, когда ты оформишь развод? Ведь она полтора месяца назад подала документы, это из-за тебя все затягивается… Я знаю…

— Откуда? Ты ясновидящая? Видишь меня насквозь? — почти с ненавистью спрашивает Олег.

— Я звонила Коле. Он послал меня… Сам знаешь, куда. Но еще он сказал, что это ты не даешь Наде развода! Что если в ближайшее время ты не подпишешь документы, разводить будут через суд! Олег, ты что, не понимаешь, она же не любит тебя! Все кончено! — Светлана принимается плакать. — А я — я люблю тебя… И у меня ребенок будет… Да что — ребенок! У меня скоро такое пузо будет! Я уже свадебное платье надеть не смогу… Родственников пригласить не смогу… И ничего, ничего не получится, как мне хотелось…

Олег подходит к Светлане, обнимает ее, укачивает в объятиях:

— Ладно, ладно… Ну, тише… Я разведусь. На этой же неделе. Обещаю. И поженимся сразу. И пуза не будет. А платье — будет. И родственники — тоже…

Больница.

Олег выходит из лифта с букетом цветов и целлофановым пакетом, в котором лежат крупные, пунцовые гранаты.

Надпись над дверью отделения: «1-я гинекология».

Олег проходит в дверь. Идет по коридору — мимо поста медсестры, кивнув ей головой, мимо санитарки, моющей пол… Входит в палату.

Светлана — смертельно бледная, с ввалившимися, окруженными темной тенью глазами, лежит на кровати. К ее руке тянется трубочка капельницы, только по трубочке течет не прозрачный лекарственный раствор, а кровь.

Олег кладет пакет и букет на тумбочку, склоняется и целует Светлану в щеку. Она открывает глаза.

— Привет! — ласково говорит Олег. — Видишь, сумел сегодня вырваться пораньше. Посмотри, какие шикарные гранаты тебе купил… Очень полезно для крови. Будешь много есть — скоро поправишься.

Он умолкает, словно устыдившись банальности и пошлости своих фраз.

Рот Светланы кривится, а из глаз начинают течь слезы.

— Господи, Лана! Ну, зачем ты опять?

— Ты теперь на мне не женишься, — шепчет Лана.

Женюсь. Я развелся с Надей, чтобы жениться на тебе.

— Ради ребенка… Ты хотел, чтобы у тебя был ребенок вместо Сережи… А теперь… Теперь тебе незачем жениться…

Олег болезненно морщится — чувствуется, что этот разговор случился не в первый раз. И ему уже надоело отвечать, утешать…

— Лана, мне правда очень жаль, что мы потеряли ребенка. «Очень жаль» — как-то по-американски, по-киношному звучит… Мне жалко и ребенка, и тебя. Но ты — молодая, ты выздоровеешь, у тебя будут еще дети… У нас с тобой. Ты только не расстраивайся. Возьми себя в руки. Слушайся врачей. Ешь гранаты. И выздоравливай! И возвращайся домой. Ко мне. Мы поженимся. У тебя будет самое красивое платье. Мы позовем всех твоих родственников. Кроме Коли. Он недостоин присутствовать на нашей свадьбе. А хочешь — позовем его, пусть видит, какая ты красивая и счастливая… А потом мы с тобой нарожаем много детей, сколько ты сама захочешь. Возможно, даже двоих!

— Даже двоих? — слабо улыбается Светлана.

— Да. Только поправляйся. Пожалуйста. Для меня так важно…

— Потому что ты любишь меня? И я правда нужна тебе? — с радостной надеждой спрашивает Светлана, чуть приподняв голову с подушки.

— Да, именно потому, что я люблю тебя и ты нужна мне. Правда, Лана… Ты просто обязана выздороветь. Ради меня!

— Я постараюсь, — шепчет Светлана, снова падает на подушку и закрывает глаза.

Квартира родителей Нади.

Надя сидит за письменным столом, проверяет тетради. У ног ее лежит старая овчарка.

Овчарка вдруг поднимает голову и глухо рычит. Потом медленно поднимается, шерсть на загривке встает дыбом, уши прижаты… Рычание переходит в тоскливый вой.

Раздается звонок в дверь. Собака с яростным лаем бросается в прихожую, кидается на дверь… Надя с трудом оттаскивает ее и запирает в комнате. Потом смотрит в глазок. И видит Олега.

— Это ты? — удивленно спрашивает Надя.

— Да, это я, Олег. Надюша, открой, пожалуйста!

Собака принимается выть. Мгновение помешкав, Надя открывает.

— Проходи…

Олег переступает порог, оглядывается:

— Надо же! Как давно я здесь не был… Кажется — сто лет.

— Полтора года.

— Да. Знаешь, когда я входил в подъезд. Мне вдруг вспомнилось, как я бегал сюда, когда ухаживал за тобой… На втором курсе, на третьем…

— Вот тапочки, — Надя вынимает из коробки с тапками одну старую, разношенную пару. — Эти должны быть тебе впору. Чайник поставить или ты ненадолго?

— Что, прогоняешь? Прямо так, с порога? — зло усмехается Олег.

— Ну, что ты, — спокойно отвечает Надя. — Просто подумала — тебя жена молодая ждет, тревожится… А в ее положении это вредно.

Собака перестает выть и принимается лаять, всем телом кидаясь на дверь.

— Господи, да что это с Ники? — удивляется Надя. — Она ведь знает тебя и любит… По крайней мере, раньше любила.

— Ты тоже.

— Что — я тоже?

— Раньше любила.

Надя сердито поджимает губы. Олег заглядывает в комнату, дверь которой по-прежнему открыта — в комнату, где Надя сидела с тетрадками и собакой до его прихода.

— Ты вернулась на работу? Снова учишь деток? — удивляется Олег.

— Да. И, знаешь, мне это теперь стало нравиться, — Надя берет чайник, наливает в него воду из-под крана, ставит на плиту, несколько раз чиркает спичкой о коробок, но все спички ломаются.