Гордон Томас - Охотники за человеческими органами

Жизнь помимо работы была немногим лучше. Пока все утверждения, которые он слышал о Вашингтоне, оказывались сильно преувеличенными. Никто не обременял его приглашениями на вечеринки. Несколько ленчей и ужинов, которые он устраивал, были чисто деловыми. Женщины, несмотря на все россказни о них, отнюдь не спешили расстилаться перед ним. Инструкторша в «Держим-в-Форме», которой он попытался назначить свидание, ответила, что как-нибудь в другой раз, хотя одобрительно отметила, что он сложен как бегун: сильные мышцы ног и бедер, и вообще ни капли жира.

После истории с бомбой посол запретил посещение клуба всему персоналу, и ему пришлось позвонить и отменить свой сеанс. Вместо того, чтобы сказать инструкторше правду — что посол никак не может забыть о событиях в Бейруте, — он в качестве извинения сослался на свой грядущий отпуск. Она спросила, куда он собирается, и он, стараясь продлить разговор, рассказал о своих намерениях со всеми подробностями, а закончил вопросом, не желает ли она присоединиться к нему. Она рассмеялась и сказала, что, быть может, в следующий раз.

Струйки пота начали стекать по его спине, груди и со лба — прямо в глаза, вызывая жжение. Он стер их тыльной стороной ладони и посмотрел на солнце. Полдень: отличное время для бега. Мало народу на улицах, никто не сбивает с ритма.

Через несколько кварталов стайка ребятишек припустила за ним, высоко задирая колени — явно передразнивая. Он глянул на них через плечо и ухмыльнулся. В одинокой фигуре бегущего всегда есть нечто такое, что провоцирует насмешку. Может быть, оттого, что его ритмичные подпрыгивания наносят рябь на дневной узор жизни тех, мимо кого он пробегает? Или просто любой бегун напрашивается на вызов? Может быть, в один прекрасный день эти ребятишки поймут, что каждый бегун самоутверждается каждым своим шагом. Я бегу — вот что отличает меня от всех вас.

Ритм бега становится устойчивее по мере того, как его мышцы, заскучавшие от утренних часов, проведенных за столом, начинают поглощать кислород из усилившегося потока крови в теле. Он слегка прибавил скорость, слыша, как пыхтение ребятишек позади слабеет. Почти не замедляя бега, он пересек перекресток, с привычной легкостью лавируя среди потока машин. После таких упражнений горы станут истинным наслаждением.

Дело чести для каждого нового госсекретаря в Госдепартаменте Соединенных Штатов выбрать местечко на глобусе, где он сможет оставить свою персональную отметину в американской иностранной политике. Для Генри Киссинджера это был Китай. Александр Хэйг выбрал Ближний Восток, Каспер Уайнбергер — Европу. Новоназначенный Уоллес Армстронг остановился на Центральной Америке.

Отчасти причина заключалась в том, что его отец, будучи госсекретарем, пытался распространить американское влияние в этом регионе и потерпел неудачу. Пришедшие ему на смену недалеко продвинулись. Неудача каждого из них была сопряжена с Никарагуа — как тогда, так и теперь самой слаборазвитой республикой в Центральной Америке: стержневое расположение на перешейке и при этом центр политической нестабильности в регионе.

Госсекретарь Армстронг верил, что знает решение этой проблемы, и был готов предъявить его. Он взглянул через стол на своего помощника, которого вызвал, просидев целое утро в сосредоточенных размышлениях. Тот сидел наготове с открытым блокнотом. Госсекретарь прочистил горло и заговорил:

— Записка президенту. Копии — министру обороны, председателю Объединенного комитета начальников штабов, директору ЦРУ. Распространить обычным Списком приверженцев.

Он сделал паузу. Раньше, до вселения в этот кабинет, он и не подозревал о существования такого списка, теперь же использовал его самый закрытый и секретный статус как способ связаться с ключевыми фигурами в администрации, зная наверняка, что его сообщение дойдет без каких-либо искажений.

— Никарагуа остается нашей самой серьезной проблемой в регионе. Последствия войны контрас, которая превратилась в фатальную навязчивую идею при президенте Рейгане, ощущаются до сих пор. Нам не доверяют, уже не говоря о том, что не любят, поскольку администрация Рейгана поддерживала не ту сторону — контрас. В Никарагуа существуют опасения, что мы повторим ту же ошибку в следующий раз. Исходя из этого, я предлагаю радикально иной подход. Мы продемонстрируем политику полного невмешательства в дела Никарагуа — на виду у всех. Внешнее наблюдение за этой страной, как наземное, так и со спутников, свертывается немедленно. ЦРУ сокращает свое присутствие в Никарагуа до абсолютного минимума, никакие новые операции там не проводятся, а все текущие — сворачиваются.

Он попросил помощника прочесть вслух то, что надиктовал, а потом продолжил:

— В то же время под государственным управлением Казначейство начнет готовить финансовую программу, которая обеспечит Никарагуа достаточными средствами, чтобы страна стала абсолютно независимой. За короткий период мы сделаем все возможное, чтобы Никарагуа и наша страна оказались в одной упряжке. Я совершенно убежден, что в результате мы увидим изменение всего состояния данного региона.

Темнота спустилась как обычно быстро, а доктор Ромер все еще сидел перед монитором связи в финском коттедже. При свете экрана было видно, что комната красиво обставлена; книги в кожаных переплетах на стеллажах вдоль стен и письменный стол восемнадцатого века в центре красноречиво говорили об убежище одинокого человека. Ни одна деталь в ней не содержала ни малейшего намека на прошлое доктора Ромера.

Когда Мадам сделала паузу, чтобы отпить глоток воды из стакана, он посмотрел в окно на огни клиники. Стеклянные крыши операционных мерцали зеленоватым светом: хирурги опять работали допоздна. Секунду назад включился аварийный генератор, чтобы поддержать энергоснабжение с материка. Тихое гудение генератора было почти не слышно на фоне обычных ночных звуков, нескончаемого хора цикад от сумерек до рассвета.

Он снова повернулся к экрану. Изображение Мадам передавалось через спутник, находящийся над севером Атлантики. Это был один из трех спутников, принадлежащих Организации и обеспечивающих абсолютно надежную сеть связи по всему земному шару. Он только что в полном молчании выслушал перечень событий, происшедших в Вашингтоне.

Поставив стакан на место, она вернулась к этому вопросу.

— Действительно, самое неудачное — то, что ваши люди выбрали донора, который работал на службу Хаммер, Густав. Был ли это единственный случайный прокол, или ваши люди становятся небрежными?

Он не спрашивал, каким образом она получила эту информацию. Такие вопросы никогда не обсуждались.