Гордон Томас - Охотники за человеческими органами

В фургоне Мортон и Мюллер стояли позади Куирка, наблюдая за экранами. Обе камеры воспроизводили четкие картинки улицы и возбужденные голоса оперативников.

— Операция началась, — объявил Мортон и вылез из фургона. Мюллер последовал за ним.

На обоих красовались кепки с длинными козырьками, как у всех начальников рабочих бригад во всем мире. После объяснений рабочих с «прорабами», оживленной жестикуляции и кивков они обошли соседние дома и скучающе объяснили жителям, что регулярная служба по очистке клеток попала в автомобильную аварию и теперь они вместо нее.

С каждым домовладельцем Мортон разговаривал громко, как глухой, наклоняя голову набок, как бы для того, чтобы лучше слышать через свой старомодный слуховой аппарат. Люди кивали и затворяли двери; никому не пришло в голову, что вообще-то служба по уборке вольеров вовсе не должна была приезжать сегодня. Никто не поинтересовался, зачем уборочной службе понадобилось таскать с собой птиц, которых они так по-идиотски упустили.

— Мы получаем отличное изображение, — раздался в наушнике Мортона голос Куирка.

— Как насчет звука? — пробормотал он в спрятанный у горла микрофон.

— Десять-десять.

Мортон двинулся вверх по улице походкой прораба, приказывая своим людям поймать наконец этих чертовых птиц.

— Аппараты сейчас у номера тридцать пять. Один уселся на подоконник. Мы получаем хорошее изображение спальни. Горничная смотрит прямо в камеру, — радостно доложил Куирк.

Оперативник вновь сунул руку в маленькую сумку, и попугай перелетел в соседний сад.

Фургон медленно двинулся вверх по Энглештрассе. Из окон верхних этажей кое-где высунулись горничные, наблюдая за происходящим. Одна из них отпрянула, когда попугай уселся на подоконник. Она издала восторженный вопль и открыла окно, чтобы попытаться поймать птичку.

Мортон услышал резкий голос Куирка в наушнике, приказывающий оперативнику убрать оттуда камеру — немедленно. Мгновение спустя в его ухе раздался разочарованный вскрик служанки. По обеим сторонам улицы оперативники выпускали других «птичек».

Возле номера 24 остановился «мерседес».

Из него вышла Мадам и что-то сказала в переговорное устройство на воротах. Ожидая, пока откроется электронный замок, она оглядела улицу. Несколько рабочих в зеленых спецовках тащили пустые клетки к фургону, другие доставали из пакетов птичий корм и пригоршнями рассыпали его по земле. Их прораб, кажется, сердился на них, размахивая руками. Он натянул свою кепку пониже на глаза и полез от греха подальше в фургон. Она пошла по дорожке, зажав «дипломат» под мышкой, как дамскую сумочку.

— Все в порядке? — спросил Мортон, захлопывая за собой дверцу. В течение этой стремительной операции манера его поведения обрела направленную четкость и быстроту, словно пропали последние крупицы неуверенности и исчезли последние крохи грызущего сомнения.

— Кое-кто пытается дозвониться до уборочной службы и устроить им разнос, — буркнул Мюллер.

Техник, склонившийся над контрольной панелью, беззаботно заметил:

— Не выйдет. Парни с Кайзер-аллеи сейчас доложили, что временно вывели из строя все телефоны в этом районе.

Мюллер вместе с Мортоном наблюдали за Куирком, колдующим над своей главной контрольной панелью. Он был в наушниках с микрофоном и, давая разъяснения, не отрывал взгляд от экранов.

— У нас теперь восемь камер вокруг номера двадцать четыре. Та, что сидит на трубе, лишь записывает звук, еще одна устроилась возле непрозрачного окна у передней двери — тоже пишет звук. Но остальные заняли отличные места.

На экране появилось изображение комнаты. Куирк указал на соседний монитор.

— Кабинет Фогеля. Угол не очень широкий, поскольку камера на ветке дерева.

Остальные экраны показывали кухню, столовую и одну из спален наверху. Все комнаты были пусты. Из динамиков раздался мужской голос:

— Может быть, позавтракаете?

— Нет, благодарю вас, герр Фогель. Только кофе.

— Мадам, — пробормотал Мортон.

— Ага, вот они, — сказал Куирк.

Они увидели Фогеля — он вел Мадам в кабинет и предлагал ей сесть в кресло. Следом вошла горничная с подносом, на котором стояли чашки и кофейник. Фогель коротко велел горничной оставить их и закрыл за ней дверь.

Куирк быстро проговорил в микрофон:

— Тот, кто работает с камерой у передней двери, переведите ее на задний дворик. — Он повернулся к Мортону. — Так мы получим два изображения кабинета и улучшенный звук.

Быстрый одобрительный кивок Мортона был единственным движением среди молчаливых наблюдателей за происходящим на экране. Раздался громкий звук льющегося в чашку кофе.

Мадам сидела в одном из глубоких кожаных кресел и наслаждалась обстановкой комнаты. Помимо антикварного стола комната была обставлена прекрасной баварской мебелью с ручной росписью. Три стены заставлены книжными полками от пола до потолка с томами в кожаных переплетах. Ковер — один из самых лучших образцов, какие только делались в Исфагане.

Она смотрела, как Фогель колдует с двумя чашками кофе. Одну он поставил на столик, а другую вручил ей, воспользовавшись очередной возможностью поухаживать.

Он успел прочитать все, что могла предоставить в его распоряжение огромная служба сбора информации Бундесбанка. Мадам обладала контрольным пакетом в более чем ста компаниях, некоторые из них являлись ведущими в своих отраслях. Ее благотворительность подтверждалась документально, как и ее интерес к медицинским фондам. Но сама она оставалась такой же загадочной, какой выглядела сейчас. В черном строгом костюме-двойке и блузке она хранила молчание, потягивая кофе и спокойно глядя на него.

— Я прошу прощения за то, что пропустил ваш прием в Малибу, — сказал он наконец. — Но вы, должно быть, слышали, что со мной случилось.

— Слышала.

— Я уверен, представятся другие случаи, и я буду рад принять ваше приглашение.

— Я рада. — Это было все равно что играть в паре с плохим актером. Слабость его игры подстегнула ее намерение сделать то, что всегда делал Элмер. Перейти прямо к делу. — Итак, начнем? — спросила она.

Он благодарно кивнул.

— Вы говорили, это чрезвычайно важно для меня лично.

— Это касается вашей трансплантации, — спокойно произнесла Мадам.

Все в фургоне почувствовали, что Фогель боялся нарушить наступившую тишину. Боялся самого себя. Через некоторое время он заговорил:

— Очень хорошо. Я не стану расспрашивать вас, как вы узнали о моем состоянии. Но все правильно. Мне нужно новое сердце. Каким образом вы можете мне помочь?

Она открыла свой «дипломат», но ничего не достала оттуда. Он скованно улыбнулся.

— Сначала я хочу поговорить с вами о Совокорпе, герр Фогель.