Монс Каллентофт - Зимняя жертва

Закусочная возле кольцевой развязки Валларонделлен. Здесь лучшая колбаса в городе.

Автомобиль греется на холостом ходу, а за ним застыли в молчании безликие желтые многоэтажки и студенческие общежития в Рюде, тихие, словно осознающие свое место в иерархии жилых домов. Здесь ютятся те, у кого нет средств на большее, временно или всю жизнь, если удача окончательно отвернулась.

По другую сторону шоссе, за редкими рощицами, раскинулись корпуса университета. «Для многих проживающих в Рюде это как насмешка судьбы, — думает Малин. — Каждый день видеть перед собой олицетворение несбыточной мечты, упущенных возможностей, неправильного выбора, положенного предела. Архитектура отчаяния, можно сказать. Но не для всех. Далеко не для всех».

— Ты не ответила на мой вопрос.

— Я не знаю, — говорит Малин. — Быть может, она чувствовала эту связь. Инстинктивно. Или просто знала.

— Женская интуиция? — хихикает Зак.

— В любом случае, мы не можем спросить ее, — отвечает Малин.

Не играй со скорпионом — укусит. И барсук схватит за руку, просунутую в нору. Не зли гремучую змею, бойся жала. То же самое и с тьмой: если загонишь ее в угол, она набросится на тебя.

Но правда?

Что это такое?

Она шепчет про себя это слово, пересекая вместе с Заком двор в направлении дома Ракели Мюрвалль. Позади них солнце садится за горизонт. Светлое время суток быстро сменяется темным. Холодно.

Они стучат в дверь.

Хозяйка, конечно, видела их. «Господи, опять!» — пронеслось у нее, должно быть, в голове.

Тем не менее она открывает.

— Вы?

— Хотелось бы попасть в дом, — говорит Зак.

— Вы бывали здесь уже неоднократно.

Хрупкое тело Ракели Мюрвалль приходит в движение. Она пятится, но остается стоять в прихожей, уперев руки в бока и как бы демонстративно преграждая им путь: здесь и не далее.

— Я сразу перейду к делу, — начинает Малин. — Калле-с-Поворота. Он был отцом вашего сына Карла.

Глаза Ракели становятся еще чернее и как будто наполняются сиянием.

— Откуда вам это известно?

— Есть тесты, — отвечает Малин. — Мы знаем наверняка.

— И это значит, что Карл приходится сводным братом убитому, — добавляет Зак.

— Что вы хотите знать? Что я сочинила всю эту историю про моряка-содомита, когда он потонул во время кораблекрушения? Что однажды вечером в парке я отдалась Калле-с-Поворота? Я не одна была такая!

Ракель Мюрвалль смотрит на Зака с чуть заметным презрением во взгляде. Потом поворачивается и проходит в комнату. Они следуют за ней. А она говорит, словно хлещет плеткой:

— Калле так и не узнал, что он отец мальчика. Но я крестила ребенка под этим именем — Карл, чтобы никогда не забывать, откуда он у меня.

«Ты, — думает Малин, — и ему не дала забыть об этом. Нашла способ».

Глаза ее сейчас холодны.

— И как, вы думаете, мне приходилось с ним здесь? А сын моряка — это сын моряка. Они проглотили это, шоколадные сплетницы из поселка.

— А как Карл узнал об этом? — спрашивает Зак. — Черный и мальчики плохо обращались с ним?

— На мой семидесятый день рождения он явился с каким-то чудным ожерельем на шее. Думал, будто теперь что-то собой представляет. И тут я сказала ему все как есть. «Твой отец Калле-с-Поворота, — так я сказала. — Инженер ты! И что с того?» Он стоял там, где вы сейчас.

Старуха отступает назад, делает движение рукой в сторону Малин и Зака, размахивает ею, как бы отпугивая их: «Прочь… прочь…»

— Но если вы что-нибудь расскажете мальчикам, я вам устрою такую жизнь, что лучше бы вам на свет не родиться.

«Она не боится угрожать полиции, — думает Малин. — Призраков надо отогнать любой ценой. И все-таки ты из тех, кто движет эволюцию, Ракель. Что бы это значило?»

Из окна своей кухни Ракель Мюрвалль видит, как двое полицейских возвращаются к автомобилю, ступая в собственные следы. Она чувствует, что злоба ее улеглась и уступила место способности рассуждать здраво. И вот она выходит в прихожую и берет со столика телефон.

Бритта Сведлунд поднимается, впиваясь глазами в Иоакима Свенссона и Йимми Кальмвика, только переступивших порог ее ректорского кабинета в школе поселка Юнгсбру. Комната, пропитанная запахом кофе и никотина, вибрирует от ее гнева.

«Должно быть, время от времени она здесь курит», — подумала Малин, как только вошла.

Завидев Малин и Зака, мальчики тут же попятились и хотели убежать, но остановились как прикованные под строгим взглядом ректора.

А еще раньше, пока Малин и Зак ожидали появления Иоакима и Йимми, вызванных с урока английского языка, Бритта Сведлунд излагала им свою педагогическую философию: «Вы должны понять, что помочь можно не всем. Я фокусирую внимание, может быть, и не на самых одаренных, но на тех, кто действительно хочет учиться. И можно заставить человека захотеть большего, чем то, на что он рассчитывает. Но есть и безнадежные, и я решила раз и навсегда, что на них не стоит тратить силы».

«Но ведь ты еще тратишь силы на Иоакима и Йимми, — думает Малин, глядя, как Бритта Сведлунд управляет мальчиками только при помощи взгляда. — Хотя они и заканчивают школу весной. И уже достаточно взрослые, чтобы самостоятельно отвечать за свои поступки».

— Садитесь, — говорит Бритта, и оба подростка, сжимаясь под действием ее голоса, опускаются каждый на свой стул.

— Я покрывала вас, а вы что учинили?

Малин поворачивается так, чтобы мальчики видели ее глаза.

— Смотрите на меня, — говорит она ледяным голосом. — Ну, теперь с вашей ложью покончено. Мы знаем, что это вы стреляли в окно квартиры Бенгта Андерссона.

— Мы не…

Голос Бритты Сведлунд по другую сторону стола:

— Ведите же себя как следует!

И Йимми Кальмвик начинает говорить — высоким испуганным голосом, словно возвращаясь из своего переходного возраста в более невинный.

— Да, мы стреляли из этого ружья в квартиру. Но его не было дома. Мы взяли ружье, сели на велосипеды, а потом стреляли. Было темно. И его не было дома, я клянусь! Мы сразу смылись. Было ужасно страшно.

— Это правда, — спокойно подтверждает Иоаким Свенссон. — И мы не имеем никакого отношения ко всему тому кошмару, что случился с Мяченосцем потом.

— И когда вы стреляли? — задает вопрос Малин.

— Это было в четверг, сразу после Рождества.

— Нас теперь посадят в тюрьму? Нам же всего пятнадцать.

Бритта Сведлунд устало качает головой.

— Все зависит от того, как вы будете нам помогать, — говорит Зак. — Расскажите все, что, по вашему мнению, может оказаться важным для нас. Я имею в виду действительно все.

— Но мы больше ничего не знаем.

— Без дураков.

— И после этого вы оставили Бенгта в покое? Или однажды вечером ваши шутки зашли слишком далеко?