Билл Видал - Смертельное наследство

— Счет был открыт моим дедушкой Патриком Клейтоном. Как вы можете видеть, здесь указаны его полное имя, адрес и номер счета. В настоящее время я не могу сказать, когда именно он открыл его, но у вас, без сомнения, такая информация имеется. Полагаю, это произошло около тысяча девятьсот сорокового года.

— Надеюсь, вы понимаете, мистер Клейтон, что ни мистер Аликона, ни даже я не обязаны ничего знать лично об этом счете…

— Разумеется.

— И этот счет, даже если он действительно существует, находится под управлением швейцарского финансового законодательства. Не сочтите за обиду, но я вынужден поставить вас в известность, что тут руки у меня связаны. И я должен действовать в полном согласии с установленной процедурой.

— Я в этом как раз и заинтересован — чтобы вы действовали в соответствии с законом. А в дальнейшем, как я уже сказал, эти деньги останутся у вас. — Том намеренно выделил последние слова интонацией и заметил, что информация была принята к сведению. — Что же касается процедуры, то я попросил бы вас провести все надлежащие изыскания самым тщательным образом и по возможности в сжатые сроки.

— Итак, вы утверждаете, что счет был открыт вашим дедушкой?

— Да.

— Которого, смею предположить, давно уже с нами нет?

— Он умер в сорок четвертом году.

— В каковой связи законные права владения счетом перешли…

— К моему отцу, который умер на прошлой неделе. — На самом деле Том ни в чем не был уверен и стремился детального разговора на эту тему избежать, но в то же время хотел создать у швейцарцев впечатление, что его семейство всегда знало о данном депозите. — Но коль скоро вы даже не уверены в существовании счета, быть может, нам, чтобы сэкономить время, лучше сосредоточиться не на правах наследования, а на упомянутой вами «процедуре»?

— И все же: существует ли какой-нибудь законный документ, в котором указывается, что ваш дедушка или отец передали вам на правах наследования именно этот счет?

— Да. В завещании отца отмечается, что в мою собственность переходят все суммы, находящиеся на всех счетах, принадлежавших ему.

— В таком случае нам потребуется взглянуть на завещание, которое должно быть заверено как американской стороной, так и представителем Швейцарии на территории Штатов. А такого рода вещи отнимают немало времени.

Клейтон открыл кейс, достал все документы, которые привез с собой, и, положив на стол, стал передавать их листок за листком Аккерману. Официально заверенные завещание дедушки и свидетельство о его смерти. Официально заверенные завещание отца, а также свидетельства о его рождении и смерти.

— Все в полном порядке, — сказал Том подчеркнуто уверенным голосом. Глядя на то, как Аккерман с преувеличенным вниманием рассматривает каждую страницу, прежде чем передать ее Аликоне, Клейтон вдруг понял, каким будет их следующий шаг: начнутся всевозможные оттяжки и проволочки, — и он решил взять инициативу в свои руки. — Полагаю, вы, джентльмены, захотите изучить эти документы более внимательно. — Том поставил свой кейс на стол, явно намереваясь запереть замки и тем самым давая понять, что не собирается здесь более задерживаться. — Но могу вас уверить, что эти бумаги полностью соответствуют установленным требованиям.

— Не сомневаюсь. — Аккерман поднялся с места и взял в руки визитку Клейтона. — Надеюсь, мы можем позвонить вам в ваш банк?

— Мистер Аккерман, — твердо сказал Клейтон, гипнотизируя взглядом швейцарского банкира, — ведь мы с вами деловые люди. В Цюрихе у меня назначена сделка, требующая моего присутствия, но я надеялся ближе к вечеру вернуться к вам и закончить начатое. Однако, — добавил он, жестом останавливая Аккермана, собиравшегося ему возразить, — по зрелом размышлении я пришел к выводу, что из-за разницы во времени между Цюрихом и Нью-Йорком вы получите ответы на ваши запросы из Америки лишь к концу рабочего дня, и по этой причине решил остаться в Цюрихе еще на одну ночь. Таким образом, вы можете позвонить мне завтра утром в отель «Баур ау лак» и договориться о встрече. После вашего звонка я снова приду к вам, подпишу все бумаги, которые вы найдете нужным предложить мне на подпись, и уеду домой.

— Мы сделаем все, что в наших силах, мистер Клейтон, — процедил Аккерман и после паузы добавил: — Если, конечно, упомянутый вами счет существует.

— Существует, можете не сомневаться, — удивленно сказал Том и с примирительными интонациями в голосе продолжил: — Скажу вам как банкир банкиру. Никому из нас не нравится терять депозит. Но я говорил это раньше и повторю сейчас: большая часть денег останется у вас. Вы только переведете десять процентов или около того в Англию. Впрочем, ваши дальнейшие действия в течение ближайших двадцати четырех часов покажут, что я и моя семья можем ожидать от вашего банка в будущем. Так что не подведите нас, ладно?

— Сделаем все, что сможем. Ну а теперь, мистер Клейтон, давайте прощаться, ибо я собираюсь заниматься вашим делом, начиная с этой минуты. Господин Аликона проводит вас к выходу.

Моралес сидел в столовой. Перед ним лежала карта Медельина. Повернув ее так, чтобы гостям было удобнее рассматривать, Моралес толчком переправил карту Мигелю Ромуальдесу. Трое мужчин совещались уже более четырех часов, и хотя двери комнаты были распахнуты, никто их подслушать не мог, поскольку Моралес предложил по такому случаю всем домочадцам, включая слуг и телохранителей, прогуляться и подышать воздухом. Происходивший в столовой разговор предназначался лишь для трех пар ушей.

Моралес недолюбливал Ромуальдеса, но признавал его полезность как мэра Медельина. Это был полный, средних лет политикан, который официально зарабатывал тысячу долларов в месяц, но, помимо того, имел еще пять тысяч в виде откатов и прочих подношений со стороны Моралеса, компания которого получала заказы от мэрии на различного рода работы. Мэр носил мятый пиджак поверх спортивной рубашки с открытым воротом. При тех складках жира, что свисали у него с подбородка, ношение галстуков и рубашек с застегнутыми воротничками Ромуальдесу было противопоказано.

Второй гость, Аристидес де ла Крус, был семейным адвокатом Моралеса — умным, знающим и преданным. Этот человек, который, что называется, сделал себя сам, одно время занимал высокие посты в Боготе. Выйдя в отставку в сорок пять лет, обремененным большой семьей, де ла Крус переехал в Медельин, где ему повезло подцепить богатого клиента в лице Карлоса Альберто Моралеса. В отличие от мешковатого костюма мэра элегантный костюм адвоката сидел как влитой и подчеркивал его стройную поджарую фигуру.

Кокаиновый барон пригласил к себе этих двух господ вскоре после разговора со Шпеером. Де ла Крусу предстояло создать фонд Моралеса, причем в самое ближайшее время. Фонд должен был называться благотворительным и, собственно, служить лишь самым возвышенным целям. Председателем и главным учредителем фонда, как это явствовало из названия, предстояло стать самому Моралесу. Что же касается совета учредителей, то в него предполагалось ввести адвоката де ла Круса и мэра Ромуальдеса. Обсудив вопрос учредительства, они решили обратиться к монсеньору Вареле с тем, чтобы последний тоже вошел в совет, так как церкви предстояло сыграть важную роль в этом предприятии. Де ла Крус заметил, что хорошо бы в совете были в равных пропорциях представлены как выборные, так и духовные власти. Моралесу понравилась и эта идея, и ее формулировка. Наркобарон заметил, что даже он сам не смог бы сказать точнее и выразительнее.