Билл Видал - Смертельное наследство

— И после этого у тебя хватает наглости просить меня о помощи?! — зло перебил его Шон. — А также рассуждать о делах, в которых ты ни черта не смыслишь? Ты что, думаешь, я смогу остановить этих латинос силой убеждения?

— Дядя Шон! — взмолился Том. — Ради моей семьи, поскольку на себя я уже махнул рукой…

— Ладно! — кивнул старик. — А теперь оглянись, Томас Клейтон. Оглянись и расскажи, что ты видишь.

Том бросил взгляд на ряды холмов у него за спиной. Деревню, откуда они приехали, видно не было, но в восточном направлении на горизонте проступали расплывчатые очертания какого-то большого города.

Том описал то, что увидел, и, когда закончил, Шон сказал:

— А я вот никогда не смотрю на восток. И знаешь почему?

Том промолчал.

— Чтобы не видеть этот проклятый Юнион Джек, развевающийся на ветру английский флаг. На ирландской земле по ту сторону границы! — Он медленно повернулся лицом к Тому. — Я не могу на это смотреть. Это зрелище убивает меня!

— Но вы уже выиграли свою войну, Шон. Разработана формула мирного перехода к независимой объединенной Ирландии…

— Это просто слова, Томас. Просто слова. Считается, что мы, ирландцы, мастера говорить и договариваться, но когда доходит до серьезных переговоров, почему-то всегда получается так, что последнее слово остается за англичанами. Они хитрецы, каких мало.

— Тем не менее я считаю, что в этой борьбе победили вы.

— Да, так говорят в Дублине. А еще там говорят, что теперь борьба на нынешней стадии может носить только политический, мирный характер. Но я все это слышал и раньше. — Он вздохнул. — Итак, я помогу тебе, Томас Клейтон. Разберусь с твоей маленькой проблемой в Нью-Йорке.

— Я очень вам благодарен, дядя Шон. От всей души.

— А сейчас я скажу, во сколько тебе обойдется благодарность. — Морщинистые черты лица Шона обрели твердость гранита. — Так как ты не имеешь к этим деньгам никакого отношения, тебе придется передать их своему народу.

— Как, все?

— Разумеется, все. Пату бы это понравилось. Очень понравилось.

— А как насчет тех пяти миллионов, которые я перевел в Лондон? Я уже говорил вам, что использовал их, чтобы покрыть недостачу, — нервно произнес Том.

— Что ж, тебе придется снова украсть их. Ты ведь банкир, не так ли?

— Как и когда… вы хотите получить деньги?

— Они все еще в Швейцарии?

— Да.

— В таком случае мы их оттуда и заберем. Я сообщу, когда придет время это сделать. Ну а пока предлагаю тебе как-нибудь их использовать, инвестировать во что-нибудь. Ты меня понял?

Том сглотнул и кивнул в знак того, что принимает его слова к сведению.

— Очень хорошо. Процент можешь оставить себе — за свои страдания! — Шон хмыкнул. — Насколько я понимаю, деньги изымаются из дела по прошествии определенного срока?

— Да, девяносто дней. Это стандартная процедура.

— Тогда будем считать, что договорились. Итак, ты заплатишь нам по прошествии трех месяцев. Мы же обеспечим тебе защиту силами наших людей в Лондоне. Ты их не увидишь, но они всегда будут находиться рядом.

— Благодарю вас, дядя Шон. Большое вам спасибо…

Даже в эту минуту Том подсчитывал, сколько останется у него при таком раскладе из пяти миллионов.

— Так что приглядывай за нашими инвестициями, молодой Томас. И помни, что, когда все от тебя отвернулись, тебе протянула руку помощи родина твоих предков. Теперь ты будешь приезжать к нам каждый год. Познакомишь нас со своими детьми и английской женой. И еще одно. — Он слегка отодвинулся в сторону, укрываясь за скалой от порывов поднявшегося вдруг сильного ветра. — Отныне ты будешь покупать нам выпивку. Всей деревне — как и положено ирландскому парню, живущему в Америке. Ведь я человек небогатый. Кроме того, когда ты получишь процент с сорока трех миллионов, тебе не составит труда поставить по паре стаканчиков виски нашим парням.

В одиннадцать часов утра Суини выпустили из заключения. Его сопровождал один из самых известных английских криминальных адвокатов, назвавший методы полиции блефом. Обвинения, выдвинутые против его клиента, респектабельного нью-йоркского адвоката, сказал он, построены на второстепенных косвенных уликах. Версия Ричарда Суини, утверждавшего, что он прибыл в Лондон для того, чтобы дать совет своему клиенту, представляется куда более убедительной. Законность же или незаконность действий его клиентов, будь то Клейтон, Салазар или кто-то другой, не имеет никакого отношения к выдвинутым против мистера Суини обвинениям. Ну а совет адвоката, данный преступнику, не является противозаконным деянием, что бы по этому поводу ни думала полиция.

— Иначе, мистер Арчер, — заметил с авторитетным видом известный адвокат, — меня самого засадили бы в тюрьму до скончания веков!

Потом он перешел к угрозам. Суд, несомненно, поддержит нью-йоркскую юридическую коллегию, если она выдвинет обвинение против правоохранительных органов Лондона в покушении на фундаментальное право адвоката защищать интересы клиента вне зависимости от совершенных им преступлений. Далее он сказал, что это дело в принципе должен разбирать не британский, а американский суд. А коль скоро его подзащитный добивается одного — возвращения на родину, выдача такого разрешения может избавить британскую фемиду от ненужных ей беспокойств.

Вернувшись в отель, Суини обнаружил записку, из которой явствовало, что он должен срочно связаться с мистером Джо Салазаром. Дик вышел на улицу, чтобы позвонить ему из телефона-автомата. Из разговора он узнал, что к Джо заявились два агента ФБР, сообщивших ему об участии Антонио Салазара в похищении женщины и конфликте с ее мужем, в результате чего Тони в конечном итоге погиб. Джо Салазар не только лишился десятков миллионов долларов, но и потерял сына.

— Я хочу, чтобы вы вернулись в Нью-Йорк, — зловещим голосом произнес Джо. — Немедленно.

Суини, которому и самому не терпелось поскорее убраться из Лондона, купил билет на самолет, вылетавший в Штаты во второй половине дня. В полете, отказавшись от обеда из шести блюд, он попросил взамен принести виски, с удовлетворением отметив, что кресло рядом с ним так и осталось вакантным. Иногда путешествия в салоне первого класса способствовали приобретению полезных деловых знакомств, но в данном случае его это мало интересовало. В распоряжении Суини оставалось шесть часов, чтобы обдумать свою линию поведения при встрече с Салазаром, обещавшей быть нелегкой.

Он мог попытаться купить себе жизнь благодаря шантажу. Суини хранил у себя в сейфе секретные файлы, в каждом из которых находилось достаточно компрометирующих материалов, чтобы упрятать многих его клиентов в тюрьму на долгие годы. Но банкир, помимо всего прочего, обладал бешеным латинским темпераментом и мог, фигурально выражаясь, отрезать себе нос, но посчитаться с тем, кого относил к своим врагам.