Гленн Купер - Хроники мертвых

В 1293 году Болдуина лично призвали к умирающей графине в Карисбрукский замок. Там на пороге смерти она призналась ему слабым голосом, что продала остров королю Эдварду за шесть тысяч марок. Следовательно, Уайт перешел к королевской семье, а Болдуину придется искать другого покровителя. На этих словах графиня умолкла навсегда. Аббат скрепя сердце отпустил ей все грехи.

Следующие четыре года после смерти Изабеллы оказались для Болдуина непростыми. Многолетняя зависимость от женщины обернулась для монастыря полнейшей неуверенностью в будущем. Население Вектиса увеличилось настолько, что внутренних ресурсов стало не хватать. Нужно было искать помощь извне. Болдуину приходилось часто выезжать с острова и, подобно попрошайке, умолять графов, лордов, епископов и кардиналов о содействии. Он не был прирожденным политиком и дипломатом, как его предшественник Эдгар, которого любили все: священники, дети и даже собаки! Болдуина сравнивали с рыбой — холодной и скользкой. Он прекрасно справлялся с административными задачами. Обожал вести бухгалтерию, любил ближних своих, но намного меньше, чем Бога. Верхом блаженства для него было уединиться в келье с книгами. Спокойствие и умиротворенность… Впрочем, что это такое, аббат давно забыл. Он чувствовал — быть беде.

Закончив молитву святому Иосифу, Болдуин поднялся на ноги. Столько дел впереди. Но перво-наперво нужно поговорить с настоятелем.

Лука — сын лондонского сапожника Арчибальда — был самым молодым монахом на Вектисе. Всего двадцать лет. Сильный, крепкий — скорее солдат, чем слуга Господа. Отец расстроился и не знал, что думать, когда Лука сообщил о своем решении пойти в монастырь. Но что поделаешь? Нельзя же запретить тесту подниматься. Так и сыну нельзя запретить делать то, что он хочет. Лука еще мальчишкой попал под благотворное влияние приходского священника и не мыслил свою жизнь без служения Богу. Его всегда влекло полное погружение в монастырскую жизнь. Он слышал чудесные рассказы священников о далеком и отделенном от всего мира прекрасном Вектисском монастыре. В семнадцать лет, купив на последние монеты проезд на пароме, он отправился на остров Уайт. Переплывая пролив, юноша увидел крутые обрывы появившегося на горизонте острова и великолепный кафедральный шпиль — каменный палец, указующий в небо. Лука страстно взмолился о том, чтобы остаться на острове навсегда.

После долгого пути по утопающим в зелени холмам Лука наконец-то добрался до крепостных ворот и робко попросил принять его в монастырь. Настоятель Феликс — высокий крепкий темноволосый бретонец — почувствовал серьезность молодого человека и разрешил ему остаться. Четыре года Лука тяжело трудился на благо монастыря, и вскоре его посвятили в монахи. С тех пор его сердце пело от радости каждый божий день, а широкая улыбка забавляла братьев и сестер. Многие специально выходили из кельи, когда Лука проходил мимо, только чтобы взглянуть на него.

Не успел Лука прибыть на Вектис, как другие послушники начали рассказывать ему о загадочных склепах. Будто бы под монастырем существовал целый подземный мир, где жили странные существа, которые занимались невесть чем. Ритуалы, таинственность, тайное сообщество, орден имен…

Все это ерунда, часть обряда инициации молодых людей с богатой фантазией. Лука считал, что лучше сосредоточиться на обязанностях и образовании и не позволять втягивать себя в подобную ересь.

Впрочем, он должен был признать, что на территории монастыря было полным-полно зданий, о предназначении которых можно только гадать. За монашеским кладбищем, например, находилось простое деревянное сооружение, размером с небольшую церквушку, которое соединялось с другой вытянутой невысокой постройкой. Некоторые послушники говорили, что это еще одна кухня. Из любопытства Лука иногда забредал довольно близко к этому зданию и видел, как туда привозили зерно, овощи и молоко. Одни и те же братья то входили, то выходили оттуда. А иногда в постройку, похожую на церквушку, приводили молоденьких девушек.

Лука в силу молодости и неопытности решил, что в мире существует нечто, что ему не нужно или что он не должен знать. Разве имеет он право отвлекаться от служения Богу, осознание которого становилось все сильнее день ото дня?

Спокойная, размеренная жизнь Луки закончилась в конце октября раз и навсегда. Необычно теплое и солнечное утро вдруг обернулось холодным, дождливым днем. На остров неожиданно налетел сильный шторм. Лука в раздумьях брел по двору монастыря, когда закружил ветер и начал накрапывать дождь. Обогнув стену, Лука оказался рядом с сестринскими спальнями и увидел молодых женщин, в спешке собиравших сохнувшее белье. Порыв ветра, подняв с камня детскую рубашку, отбросил ее на траву к ногам Луки. В тот же миг через поле за ней бросилась девушка. Под косынкой развевались длинные волосы, золотистые словно мед.

Она еще не монашенка, догадался Лука, иначе волосы были бы острижены. Девушка, проворная и стройная, будто олененок, остановилась как вкопанная, увидев молодого монаха. Лука поднял с земли рубашку и помахал ею. Дождь разошелся вовсю.

— Эй, вот она! — крикнул Лука девушке, улыбаясь.

Никогда не видел он лица прекраснее — идеальный подбородок, высокие скулы, зелено-голубые глаза, влажные губы и кожа, сияющая, как жемчуг, который он однажды видел в Лондоне на руке богатой дамы.

Элизабет только исполнилось шестнадцать. Она была олицетворением молодости и чистоты. Девушка приехала из Ньюпорта. Отец отдал ее в услужение графине Изабелле в Карисбрукский замок, когда девочке было всего девять лет. А два года спустя Изабелла подарила Элизабет монастырю. Сестра Сабелина лично выбрала девочку из всех предложенных. Сестра взяла ее за подбородок и, заглянув в глаза, сказала, что именно она больше всех подходит монастырю.

— Спасибо, — сказала Элизабет, когда Лука подошел к ней. Молодой голос звенел как колокольчик.

— Прости, она немного намокла. — Лука протянул рубашку Элизабет. Хотя их руки не соприкоснулись, он почувствовал вспыхнувшую искорку. Лука огляделся по сторонам. Рядом никого не было. — Как тебя зовут?

— Элизабет.

— А меня — брат Лука.

— Знаю. Я тебя видела.

— Где?!

Девушка опустила взгляд.

— Мне пора. — И убежала.

Лука смотрел ей вслед, и с тех пор прекрасный образ Элизабет часто затмевал мысли о его Боге и Спасителе, Иисусе Христе. Лука все чаще, будто бы случайно, проходил мимо сестринских спален. А Элизабет невзначай оказывалась поблизости: то раскладывала белье на камнях, то выливала воду. Увидев девушку, Лука не мог сдержать улыбку. Элизабет отвечала ему тем же. Они ни разу больше не разговаривали, но это не уменьшало очарования встреч. Только заканчивалась одна, как Лука уже мечтал о следующей. Он понимал, что такое поведение неприемлемо и мечты его нечисты, но никогда раньше он не испытывал ничего подобного и просто не мог вычеркнуть Элизабет из своих мыслей. Он раскаивался вновь и вновь, но все равно представлял, как проводит ладонью по ее шелковистой коже. Такие мысли чаще охватывали его перед сном, когда он лежал на кровати, силясь унять волнение в чреслах.