Дэвид Моррелл - Огненный завет (Братство пламени)

— Лестер? Как дела?… Я! Как ты догадался? Неужели так хорошо?… Ну, немножко шумит. Я на самолете в Вашингтон… Нет, просто по семейным делам. Слушай, можешь сделать мне одолжение? Полагаю, кредит ты мне еще не закрыл? Лучше и не думай, я ведь каждый месяц оставляю в твоей лавке целое состояние. Так что слушай внимательно, ясно? У меня целый список. Ты готов?

— Всегда, моя радость. Как только ты…

— Лестер, ты дашь мне слово сказать?

— Я же просто стараюсь быть любезным, моя дорогая. Читай названия.

— "Утешение философией", «Избранные диалоги Платона», «Тысячелетие», «Элеонора Аквитанская», «Искусство куртуазной любви», что-то на испанском под названием «Кольцо вокруг шеи голубки».

— Никогда не слыхал о такой, дорогая.

— Ну, у меня еще куча. — Тэсс продиктовала до конца.

— Авторов нет, моя дорогая?

— Я едва разбираю названия, не говоря уж…

— Похоже, у тебя неприятности.

— Неприятности? Ты ничего подобного и вообразить себе не сможешь. Лучше достань мне эти книги как можно быстрее.

— Понял, моя радость. Поищу в нашем книгохранилище, а ты ведь знаешь, там у нас есть почти все.

— Вышли их… — Тэсс чуть не назвала свой адрес в Сохо, но, вдруг вспомнив инцидент в фотомастерской, предусмотрительно продиктовала адрес журнала «Матерь Земля», неподалеку от книжного магазина на Бродвее. С тяжелым сердцем она повесила трубку, села на свое место, не обращая внимания на любопытные взгляды пассажира с газетой, и закрыла глаза. Не просто закрыла, а сжала веки до боли, с ужасом представив посадку в Вашингтонском национальном аэропорту и неизбежную встречу с матерью. И не только с матерью. Но и с тем, кто предал ее отца. С этим сукиным сыном, с этим подонком и убийцей, проклятым Брайаном Гамильтоном!

Александрия, штат Вирджиния

Хотя солнце только-только начало клониться к закату, все окна на первом этаже особняка в колониальном стиле ярко горели, все фонари и прожекторы снаружи были включены. Когда такси въехало в высокие распахнутые металлические ворота, Тэсс пробежалась взглядом по окаймлявшему забор кустарнику, просторному, поднимающемуся к дому газону, увидела бесчисленные изысканные цветники, величественные могучие дубы {с одного из них она в пятилетнем возрасте упала и сломала руку; с грустной нежностью Тэсс вспомнила, как бросился к ней отец), фонтан, в котором любила плескаться (ну и сорванцом же я была, подумала она, через силу улыбаясь). Улыбка тут же слетела с ее лица, как только, подъехав по длинной изогнутой подъездной дорожке к дому, она заметила серебристый «роллс-ройс», стоявший у белых каменных ступеней, ведущих мимо колонн к огромным двустворчатым дверям парадного входа.

У «роллса» были государственные номера. Шофер (телохранитель?) стоял, рядом с машиной и настороженно косился на такси, держа руки свободными.

Несомненно, Брайан Гамильтон здесь.

Тэсс заплатила водителю и вышла из такси. Проходя мимо шофера-телохранителя, она нарочно уставилась на него во все глаза, давая ему возможность хорошенько разглядеть себя. Брайан, по-видимому, заранее описал ее внешность, потому что шофер кивнул, сделал шаг назад и больше не обращал на нее внимания. Он не сводил глаз с задних огней такси, которое, описав полукруг по подъездной аллее, выехало на усаженную деревьями улицу и исчезло из вида. Да, определенно телохранитель, подумала Тэсс.

Она донесла свой чемодан вверх по лестнице до дверец и там немного постояла, прежде чем нажать кнопку звонка. Через десять секунд дверь открыл дворецкий в ливрее.

Тэсс так давно не была в этом доме, что не узнала его.

— Я приехала повидаться с матерью.

— Я знаю, мисс Дрейк. Меня зовут Джонатан. — И, улыбнувшись, церемонно добавил: — Добро пожаловать. Вас ждут. Позвольте мне донести ваш чемодан, пожалуйста.

Когда Тэсс вошла, он закрыл дверь и повел ее через большой, с высоким потолком и мраморными полами холл, где гулко разносился звук их шагов, к гостиной справа. По дороге Тэсс заметила, что к коллекции картин, развешанных по стенам, добавился новый Матисс. Раздвигающаяся дубовая дверь гостиной была закрыта. Когда дворецкий бесшумно отодвинул ее, Тэсс при виде матери, поднявшейся ей навстречу с французской кушетки времен Регентства слева от камина, постаралась придать своему лицу безмятежное выражение.

— Тереза, дорогая, как я рада тебя видеть.

Мать всегда неодобрительно относилась к тому, что отец называл ее Тэсс. Стройная, высокая, в свои почти шестьдесят лет мать выглядела лет на десять моложе благодаря многочисленным подтяжкам кожи на лице, отчего тем не менее ее аристократическое лицо приобрело страдальческое выражение.

Как и всегда, по вечерам, она была одета словно на прием, на сей раз в дорогое шуршащее шелковое платье цвета янтаря. Ее туалет дополняло изрядное количество драгоценностей: бриллиантовое колье и к нему такие же серьги, рубиновая брошь, сапфировое кольцо на одной руке, а на другой — сверкающие, удивительные по красоте обручальное и свадебное кольца (несмотря на смерть мужа шесть лет назад, она так и не сняла их), изумрудный браслет на одном запястье и золотые швейцарские часы «пьяже» — на другом.

— Я действительно счастлива тебя видеть. — Как и многие другие выпускницы элитарной школы Рэдклифф той целомудренной старой поры, когда женский колледж еще не соединили (Господи, куда же катится мир?) столь непростительно глупо с мужскими в Гарварде, она ходила так, словно к спине у нее привязана доска, и говорила хрипловатым, напоминающим Лорен Баколл (которая не ходила в Рэдклифф) голосом. — Ты так давно не приезжала. Ты же знаешь, как я по тебе скучаю. Ты совсем отбилась от дома. — С этими словами мать подошла к Тэсс и, как полагается, модным жестом, изображавшим поцелуй, едва коснулась поочередно ее щек своими.

— Да, мама, и я рада тебя видеть. — Тэсс удалось изобразить улыбку.

— Джонатан отнесет чемодан в твою комнату. Входи. Садись. Ты, должно быть, ужасно устала от такого путешествия.

— Мама, из Нью-Йорка только час лета.

— О? Действительно? Да, я полагаю, это так. Тогда почему я не вижу тебя чаще?

Тэсс подошла к креслу той же эпохи, что и кушетка, стоявшему напротив.

— У меня полно работы. Нет времени постирать, не говоря уж…

— Постирать? — Мать вскинула голову. — Ты сама стираешь? Я все время забываю. Ты ведь хочешь быть независимой.

— Это так, мама. — Тэсс, ерзая на кресле, обитом тканью с вычурным рисунком, обежала комнату глазами и, к своему беспокойству, не обнаружила в ней Брайана Гамильтона. — Независимой.

— А что твоя работа? Как идут дела в вашем маленьком журнальчике?

— Он не маленький, мама. И я думаю, он делает полезное дело.