Леонид Могилев - Тройное Дно

В семь часов утра в отделе все же были люди в кабинетах. Все люди у него сейчас находились в разгоне. По всему десятку версий, по адресам и весям. Через дежурного он вызвал резерв, практикантов из училища.

— Вот что, Саша и Наташа. Сейчас пойдете в Публичную библиотеку. Весь день будете искать и ксерить для меня все публикации в городских газетах журналистки Гражины Никодимовны Стручок за последние два года. В библиотеке всех газет нет. Соберете все что можно во всех редакциях. Я сейчас позвоню начальнику училища, вам дадут еще людей. Естественно, говорить всем, что нужны просто старые номера газет. Любите их газету, или ищете что-то, или подшивка неполная. Никакой фамилии. К восемнадцати часам все ксероксы ко мне в кабинет. Вопросы есть? Вопросов нет.

Вот так-то. Преступное оружие трущоб. Гражина Никодимовна Стручок.

К вечеру личное дело гражданки Стручок пополнилось полным собранием ее публикаций. До недавнего времени — ничего о бомжах. А далее только о них. Рождественские сказки и проблемные статьи. Интервью с чиновниками мэрии и содержателями ночлежек. Милицейские рейды и притоны. Зоны и судьба бывших зэков. Проекты законов муниципальных и федеральных. Реабилитационные центры и трупы в парадных.

Сама Гражина Никодимовна, тридцати пяти лет от роду, окончившая ЛГУ по журфаку, вечернее отделение, отец, бывший директором завода, погиб в автокатастрофе, мать-алкоголичка доживает в коммуналке то, что можно назвать жизнью. Сама Гражина дважды разведена, живет в однокомнатной квартире по адресу… работает в хорошей городской газете. Специализация — отдел новостей. Несудима, один привод за мелкое хулиганство в общественном месте в составе компании лет десять назад. «Чудесно работала наша правоохранительная система», — подумал Зверев удовлетворенно. За границей была недавно, на Кипре, одна неделя. Тур. Детей нет.

В двадцать часов собрался оперативный штаб в кабинете генерала. Зверев доложил результаты, обрисовал огромную проделанную работу, послушал крики и матерщину, сообщил, что собирается делать дальше. Потом отправился как бы домой. Теперь он носил с собой в сумке портативную рацию с декодером. Говорить между собой могла только его бригада, и еще можно было послушать пожелания начальников в любом месте и в любое время суток. С виду простой сотовый телефон. Технари обещали полную конфиденциальность. То есть утечку информации в терпимой дозе.

Из автомата он позвонил Гражине. Она была одна и искренне удивилась желанию Юрия Ивановича встретиться. Он купил бутылку армянского коньяка за пятнадцать тысяч. Недавно в отдел привозили ящики. Шесть сортов — одно и то же. Паленый, но качественный. Будь то «Отборный», будь «Юбилейный». Цветов купил на двадцать тысяч и печень трески за восемь. Полная иллюзия интереса. А интерес действительно появился.

— Ты, Юра, хозяйственный мужик, я это хорошо помню. Грибов нет, есть сосиски. Счас картошки начистим. Давай свою бутылку, у меня такая же, правда начатая. С которой начнем?

— В сарайке-то своей наследственной давно была?

— Давно, Юра. Посиди пока. Хочешь, телевизор смотри, хочешь, пластинки ставь.

— Я лучше радио. На иностранном языке.

Пока она на кухне готовилась к торжественной встрече старого, но как бы случайного товарища, он позвонил по своему волшебному телефону на пульт и попросил по пустякам его до утра не беспокоить. Потом прошлепал в ванную и помылся совершенно ледяной водой, потому что так хотел, растерся полотенцем, которое Гражина заткнула за ручку двери с той стороны, повеселел. Немного позже в домашней рубахе Гражины сидел за столом, пил коньяк большими стопками, ел салат, накладывал снова, лил на картофель кетчуп, макал сосиску в горчицу. В четыре часа утра они с подачи Зверева решили прокатиться в Литву. Устроить себе маленький отпуск. В шесть часов он проснулся отчетливо, с трезвой головой и в здравой памяти. В восемь провел совещание и стал оформлять срочный служебный паспорт.

Зверев уже уходил из дома, когда зазвонил телефон. Он давно решил для себя проблему этого изумительного аппарата, умудрявшегося ломать самые отрадные планы. Он просто не подходил к нему, если до двери оставалось больше пяти шагов, чем приводил в бешенство многочисленных своих начальников, которые доподлинно знали, что именно в эту секунду Зверев находился дома. Но начальники приходили и уходили, а Зверев своих привычек не менял.

Сейчас же он почувствовал, что трубку взять необходимо. Несмотря на то что уже тридцать минут на лавочке возле станции метро «Чернышевская» его ждала Гражина. Сегодня вечером они уезжали в Литву. А могли бы и не поехать никуда. Зверев оформил себе совершенно нормальную командировку. Поскольку членораздельно объяснить, зачем он направляется туда, Зверев не смог, то поступило предложение никуда его не отпускать. Тогда пришлось нагородить с три короба, составить целую версию с именами и датами, на что последовало язвительное предложение продлить командировку до Рима. Зверев сказал на это: «В Рим так в Рим. Наше дело маленькое».

— Юрий Иванович, мальчик нашелся.

Зверев вздохнул глубоко и отчетливо.

— Да не совсем еще нашелся. Не переживай, — объявил Вакулин, — прошу разрешения на некоторые следственные действия.

— Что еще за разрешение? Можно подумать, тебе кто-то что-то может запретить…

— Знаешь, что я порядок люблю. Ордер на обыск уже есть.

— Какой еще обыск?

— Кафе одно, на проспекте Большевиков. Там его вроде бы видели, причем совершенно разные люди.

— Что за люди?

— Это мои люди. По ночам грузил ящики в фургончик.

— Какие ящики?

— Примерно с водкой. Или с чем-то похожим. По приметам он. Только пьяный.

— Значит, не он. Мальчик Безухов Николай Дмитриевич пьяным быть не может. Мал больно.

— Нынче вину и любви все возрасты покорны. А также «травке».

— Ладно. Делай как знаешь. Если все так, потом его домой не отвози. Дальше проблемы начнутся, а нужно узнать все, что можно.

— И куда везти?

— Ко мне на квартиру. Ключи у тебя есть.

Уже не раз квартира Зверева становилась то камерой предварительного заключения, то лечебным профилакторием, то штабом по разработке захвата какой-нибудь сволочи. У Вакулина дом представлял собой крепость. Любая попытка перенести служебные проблемы под его крышу пресекалась его «половиной». Она была неумолима и крепка, как титановый сплав. Поэтому ключи от квартиры Зверева лежали у Вакулина в сейфе и частенько извлекались независимо от того, успевал ли Зверев узнать об этом.

Зверев положил трубку, направился к двери, и телефон зазвонил опять. Но теперь он уже не повторил нехитрую операцию снятия трубки. Он вышел, запер дверь, спустился вниз.