Леонид Могилев - Тройное Дно

«У, правительство проклятое», — проговорил я отчетливо, но правительство-то по большому счету было ни при чем, а в гастрономе оказался перерыв. На заводе перерыв, в гастрономе, везде и всюду. Только вот водка истекала на асфальт, сворачиваясь в компактные лужицы. Я озирался, как зверь. И вот оно! Автомат газводы.

«А вот бросить его. На хрена мне все это? Не ко времени. Но как же бросить, когда вез столько и берег так».

Я выждал очередь, короткую, но все же невыносимо долгую, получил в руки единственный стакан, поставил его на асфальт и начал медленно сцеживать водку.

«Ох!» — выдохнули окружающие. Я нацедил полный стакан. Сверху плавали охвостья черешни и хлебные крошки.

«Да зачем я тебя покупал-то?!» — заорал я на лепешку, еще теплую, но уже напитавшуюся с краю водкой. Я поднял стакан.

— …Так ты все-таки алкаш!

— Я сейчас рассказывать перестану. А между тем счастье так близко…

Я посмотрел стакан на свет. «А фабрика? Как же я пьяный пойду? А вез сколько! А берег!» И я с отвращением победителя выпил стакан — медленно и тошнотворно. Было жарко. Пот на мгновение перестал выступать на лице, но тут же брызнул изо всех пор. Пожалел, что выбросил лепешку. Сейчас бы откусил с сухого края. Еще, наверное, теплого.

«Ну, не оплошал», — заговорили окружающие.

«Такой оплошает. Как же».

«Стакан давай назад! Тут воды выпить не из чего». — Очередь сглотнула одновременно со мной. И одновременно поморщилась. Я наклонил пакет еще раз и нацедил еще с полстакана, мутных и горьких. Я глубоко вдохнул, выдохнул, зажмурился и теперь уже совершенно через силу, ненавистный сам себе, «дожал». Водка стояла в горле и норовила выплеснуться обратно. Я перетерпел, но тут зааплодировал мужчина, стоящий крайним и, очевидно, завидовавший. Его поддержали. Не часто же случается такое.

«Героям слава!»

«Слава героям!»

«Пойди, мужик, закуси скорей, оплошаешь».

Плошать не следовало.

Я свернул за угол, дабы сразу покинуть место происшествия, а свернув, тут же выбросил пакет, который зачем-то все продолжал нести. Тот упал с шелестом и всхлипом, будто живой.

«Странно, — подумал я, — ни в одном глазу». Но пока брал в столовке суп, утку и еще что-то, в одном глазу появилось нечто, потом в другом. А потом я стал стремительно пьянеть.

Очнулся я в гостинице от боли в голове, мерзости во рту и членах, но более всего — от ощущения неминуемого несчастья.

— …А говорил — счастье. А теперь про несчастье.

— А ты можешь отличить добро от зла? Счастье от его антипода? Ну вот. Слушай дальше… Комната была прокурена. Я спал одетым поверх одеяла, встал и без помех вышел в коридор.

«Чего, сынок?» — встрепенулась коридорная.

«Чего, чего. Пить хочется».

«Там», — махнула она рукой.

Я побрел. В мужской, как она называлась, комнате все было совмещено и нечисто. Пересилив себя, я наклонился к крану, но тут же проворный таракан пробежал перед носом. Я плюнул и не попал в таракана, пить не стал, спустился вниз. Рядом с гостиницей, кажется, был еще один спасительный автомат.

«Куда вы ночью? Чего не сидится?»

«Прогуляться хочу».

Злобная и заспанная дежурная вышла к двери и отодвинула задвижку.

«Постучишь потом».

Я сразу же увидел автомат и так, словно от этого зависело, жить или не жить, поспешил к нему.

Стаканов было даже три, но вот монеток — ни одной.

Здесь я оплошал. Были двугривенные, были пятаки и прочая мелочь. Бумажные деньги были. Но ни копеечки, ни троячка. А вокруг — ни души. Только черная адыгейская ночь и предчувствие гражданской войны. Я помыл стакан над хлипкой струйкой, поставил его в стаканоприемник и ударил по автомату кулаком в то место, о котором знал с детства. Не вышло. Тогда подумал немного и ударил в режиме второго варианта — сразу в двух местах и с оттягом. Автомат сработал и выдал то, что требовалось. Без сиропа. Как и нужно, чего и хотелось. Втянул в себя великолепную холодную воду, щекочущую горло. — Уверенно поставил стакан под трубочку и повторил удары. Теперь, выпив уже медленно, пришел в себя. Только теперь посмотрел на часы. Без четверти три. Так долго спал и не помнил себя! Прошелся по улице, вернулся было к «отелю», но это было противоестественно, и остаток ночи я провел на вокзале.

А с утра началось! Дела на заводе сладились как нельзя лучше. К пятнадцати часам. И вообще все переменилось. В гастрономе за городским парком отыскалось пиво. Я купил три бутылки и одну выпил тут же. Естественно, пляж уже накрылся. «Ну что, попил водочки?» — спросил я себя, ненавистного. Чтобы лишить себя возможности нехороших ассоциаций, забрал из гостиницы сумку. Решив поехать в Краснодар другим путем, чтобы больше в этом мире увидеть, я отправился туда поездом. Самолет, возвратный и надежный, вылетал на следующий день в одиннадцать. Значит, оставалось еще некоторое время. Выбирая поезд, а большого выбора не было, увидел над кассой: «Туапсе 17.05». То есть через семь минут. И, ни о чем более не думая, купил билет.

Поезд шел по горам и ущельям, туннелям, другим невообразимым ранее местам, диким и прекрасным. Когда поезд остановился, пришел миг превращения дневного бытия в сумерки. Я сошел на перрон, и тут же начался мелкий курортный дождь.

Чудесное странствие мое по вечернему, а после по ночному городу, сидение на волнорезе, кофе в полуночной забегаловке, морской вокзал, промокшие ноги, опять волнорез… Неожиданно для себя я купил открытку с видом местного пляжа и написал что-то женщине, с которой не виделся уже лет десять. Потом я разулся и шел по кромке прибоя так долго, как смог, потом нашел сухой угол под навесом и долго лежал, закинув руки за голову.

Я с трудом заставил себя сесть в краснодарский поезд. Подумать только, не приедь я тогда в Туапсе или приедь утром, когда пляж и толпы, а после непременно уехал бы в семнадцать часов, так вот, в этом случае ничего этого не было бы никогда. Поезд тронулся…

Охотовед привел их к кирпичной стене мертвого механического завода. Только в конторе еще блуждали тени забытых предков. Десяток служащих, бухгалтер, директор. Оборудование в цехах было большей частью демонтировано и вывезено. После того, как ловцы удачи завершили «демонтаж»: срезали остатки кабеля, унесли посильное, после того, как ночью кто-то попытался с помощью автокрана забрать и вывезти последнее на «КамАЗах», на территории появилась-вооруженная охрана.

— Я тут бывал раньше. Так что вы у меня в гостях.

— Что за работа-то? Робу дашь? — поторопился выяснить обстановку рыжий.

— Все дам, что потребуется. Куда лезешь в дыру? Нам вот туда.

Охотовед указывал на заводской стадиончик. Трибуна человек на пятьсот, стойки футбольных ворот, невесть как уцелевшие, поземка на гаревой дорожке, уже в отметинах времени. Прошли к подсобке. Раньше здесь переодевались футболисты. Охотовед открыл дверь своим ключом. Вошли.