Леонид Могилев - Тройное Дно

Горячий душ сделал свое дело. Пуляев словно заново родился. Когда лег на чистые простыни на спину — почувствовал позабытую мышечную радость. Он знал, что немного погодя, через час примерно, почувствует голод. Такой, какого давно не чувствовал. Он купил полуторалитровый баллон лимонада и уже выпил почти весь. Следующей покупкой стал радиоприемник «Сони», чуть больше спичечного коробка, с наушниками. Всего сорок восемь тысяч. Теперь он слушал музыку, отходил от неожиданного забега на выживание, ждал возвращения Охотоведа. Колюна и Ивана больше в гостинице не было. Они нарушили закон. Теперь Иван проявляет воровской артистизм где-то в городе.

Пуляев собрался было выйти за кефиром, тушенкой и чаем, но наконец вернулся Охотовед. И не один. Офицер, сегодняшний неудачливый бегун, был с ним.

— Чемпионам физкультпривет! — объявил Охотовед.

— Шутите, господин администратор.

— А вот этого не нужно. Не господин, а товарищ.

— Чему был посвящен забег?

— Какой торжественной дате? Выберите сами.

— Я вообще-то ужинать собрался. За кефиром пойти.

— Вот это отлично придумано. Но кефир сам пришел. — Охотовед стал вынимать из сумки бананы, макароны, пакеты с соком, еще какие-то свертки и действительно — кефир. — Садись, старлей. Твоя койка вот та. Он сегодня с нами переночует, не возражаешь, чемпион?

— А кто четвертым будет?

— А вот четвертого не нашлось сегодня. На троих разольем. Садись к столу, команда молодости нашей. Эликсир жизни ждет. Белый и животворный.

Разговор, которого так долго ждал Пуляев, состоялся около полуночи. Охотовед предложил работу и жилье. Работа в области. Деньги каждую пятницу. Работать руками и головой. Жить в отапливаемых коттеджах. Тем, у кого сохранились трудовые книжки, можно сделать запись. Что за работа? Работа серьезная и для массового бомжа не годится. Нужно, чтобы руки не тряслись и голова была светлая. Во время работы сухой закон. Питание трехразовое, горячее. Офицер — Семен Ильич — за предложение ухватился сразу. Пуляев как бы раздумывал.

— Я город люблю. Меня учил один мужик, три ходки: не люби деревню. Люби город.

— А ты в город еще вернешься, — пообещал Охотовед.

— А чего ты себя так зовешь? Ты действительно в зверях разбираешься? Или стеб такой?

Охотовед смотрел в глаза Пуляеву долго.

— Позже, позже…

— Позже — это как? Завтра?

— Красивое слово — «завтра». Но не совсем точное. Нужно говорить точнее. А вот как — трудно сообразить. Так что завтра утром выезжаем. Койки сдадим — и на Московский. На электричку.

— А потом куда?

— А о маршруте объявлю дополнительным образом.

Пуляев уснул около часа ночи. Только тогда совсем «отстоялся» пульс. Отлегло от сердца.

В восемь утра Охотовед разбудил их. На столе уже ждал заваренный чай, бутерброды с докторской колбасой, сметана.

— Сколько мы тебе должны? Это же не от ночлежки? — спросил Пуляев.

— Это от спортобщества. Входит в условия контракта.

В метро, когда они с Семеном Ильичом решили было перейти на другую ветку, там, где Московский вокзал, Охотовед придержал их, и они вышли на «Литовской».

— На Обводный нам. На автостанцию.

— А говорил про электричку.

— Будет вам и электричка, будет и паровоз с запасных путей. Немного погодя.

В автобусе им суждено было ехать недолго, часа полтора. Вышли на шоссе, у поворота. Слева Ладожское озеро, справа нитка электрички, как они смогли сообразить с Ильичом. Подождали недолго попутного автобуса, и действительно, минут через пятнадцать показался «пазик». Доехали до большого поселка. Там Охотовед засуетился, закружил по привокзальной площади. К нему подошел мужик в советской полевой военной форме, но без погон. Пожал всем руки, пригласил в кузов вечного странника дорог — «ГАЗ-53».

— Может, вернемся, Семен? — толкнул Пуляев старлея в бок.

— Иди ты. Вернуться всегда сумеем. Посмотрим, куда нас привезут.

— Ну гляди, Суворов. Не оплошай.

Дорога, когда-то крепкая, «функциональная», знала, как видно, лучшие времена. Слева и справа возникали забытые Богом домики. Рабочие поселки бывших торфоразработок. Кое-где, поближе к шоссе, еще наблюдался дымок над крышей и призрачное перемещение жителей. Начиная с третьего поселка — полное запустение.

Остановились в пятом. Десяток бараков, бывших когда-то жилыми. Это скорбное путешествие по местам, когда-то обжитым и веселым, по местам, где жили молодые люди, ходили бодрые парторги и председатели, жила надежда и крутились радиолы на танцах, бегали дети и шли утром мужики с удочками к озерам, привело и Пуляева, и Семена в философское расположение духа. Мертвые города страшны. Мертвые поселки гораздо страшней. Это убитая надежда. Город, пустой и слезоточивый, пережил радость новоселий. Люди уже успели пожить, купить диваны и телевизоры. А те, что жили в поселках, может быть, и входили после в новую квартиру, переступали порог, а чаще разлетались, как пыль на ветру. По городам и весям. И ни один город не стал для них своим. А тот, где они родились, не принимал их.

Шли еще около часа по лесной дороге.

— «Собаку Баскервилей» читали? Говорят, воют по ночам. Кругом болотина.

— Ты куда нас привез, командир? — продолжал недоумевать Пуляев, да и старлей настороженно вертел головой, был недоволен.

— А мы и пришли — уже. Вот пост.

— Какой еще пост?

— Обыкновенный. Часовые с ружьями. Ну ладно, ладно. Ружья не про вас. Акционерное общество «Трансформер». Прошу!

Они увидели ограду из аккуратной свежей сетки без разрывов, покрашенные в серый цвет стойки, ворота, будку КПП, а в ней мужика в такой же форме, какая была у водителя возле автостанции. Только этот был в шинели офицерской, но также без погон, и в фуражке, где только звездочка пятиконечная и никакого двуглавого орла. А на плече — ремень автомата.

— А почему оружие? Бутафория?

— Оружие настоящее. Есть лицензия. Это частное владение. Охрану любезно согласилось взять на себя предприятие «Андрис».

— Что-то не слыхал о таком, — усомнился Пуляев. — Ты-то что молчишь, Семен? Хочешь ты на частную территорию?

— Не хочешь — не ходи! — взвился старлей. — Хочешь по кругу бегать — бегай. Я жрать хочу и работать.

— Ты не жрать должен хотеть, а защищать Родину. А потом уже думать о социальной защите. А если надо — жить в палатке посреди чистого поля и там подохнуть. Вы же, суки, присягу нарушили! У вас же оружие было. Надо было этого, с отметиной, тогда на фонаре повесить. Тогда бы и Наджибулла был сейчас жив, а мы сидели в Исламабаде, дальше бы думали, куда двигаться.

— Вы чего распалились? Будет вам и Исламабад, и меченый на фонаре. Шучу, конечно…

Они вошли на территорию «Трансформера». Три чистых, свежевыкрашенных щитовых домика. За ними — котлован, залитый уже бетоном, с торчащими отростками анкерных болтов, арматуры, бетономешалка. Под навесом сложены трубы, ящики, на которых номера комплектации, названия узлов.