Леонид Могилев - Тройное Дно

И тогда Зверев бежит к чердаку. Наверх, только туда, а двумя пролетами ниже погоня, но он бежит хорошо, не сбивая дыхания, это потому что никакой водки и бессонная ночь, а потому автопилот и ясная голова, под пеленой легкой усталости. Он готовится расстрелять чердачный замок, но решетка открыта, потому что днем смотрели трубы и нет там никакого парового, а значит, нет и бомжей, и он видит слуховое окно, но прежде замирает за колонной, свет падает выгодно для него, и, когда появляется одна голова в просвете, он медлит, простреливает голову того, что сзади, и падающего вбок преследователя и только потом, подтянувшись на руках, всю силу вложив в этот мах, выкатывается на крышу и бежит посередине, так, чтобы ограничивался сектор обстрела для стоящих внизу, в сторону, противоположную Невскому, там пожарная лестница на четырнадцатом доме, она во дворике и туда никому прежде него не успеть. Теперь на одних руках он спускается вниз, через три поперечины, едва касаясь ногами стальных кругляшей, спрыгивает во двор, а дипломат под застегнутой курткой, прижат надежно, и новая обойма входит на место старой, раздарившей столько смерти. Только он уже во внутреннем кармане, ствол. Теперь через проходной подъезд, на улицу… Трамвай, такси, нет, частник, нет, ага, вот оно… Он откидывается на сиденье.

— В Пулково! Умоляю — быстрее…

«Волга» срывается с места, а через три квартала он кидает водителю деньги, выскакивает, бежит, потом спокойно входит в метро на Владимирском, теперь до «Александра Невского», не раньше, не надо суетиться, теперь наверх, снова мотор, теперь уже спокойней.

— На Балтийский вокзал!

Но на полпути опять выйти, снова пересесть, выйти, через дворы, через скверики, и, наконец, последний частник везет его снова в Кировск.

На платформе в Кировске Зверев еще раз перечитывает расписание автобусов. Отсюда можно передвигаться в Шлиссельбург, по Мурманской дороге до Жихарева, вернуться в Питер или отлавливать транзитные междугородные «икарусы», и на одном из них добраться аж до Петрозаводска. На сегодня этот рейс уже отбыл. Самой дальней точкой маршрута, в которую он мог попасть нынешним вечером, был Волхов. Разложив время прибытия и отправления по ячейкам памяти, справившись в кассе об отмене рейсов, он сел в углу зала ожидания, потом передумал, перешел на ту платформу, с которой мог добраться до славного города Волхова, посмотрел по сторонам, присел на скамью и раскрыл дипломат.

В дипломате под полотенцем и туалетными принадлежностями находились два пухлых конверта. Из тех, в которые вкладывают документы в канцеляриях — серые, плотные. Он открыл первый. Пачка ксерокопий по делу о сорок четвертом доме.

«…и при осмотре комнаты было обнаружено следующее:

Форма военно-полевая рядового и командного состава советской армии образца… — комплектов, в отличном состоянии.

Форма военно-полевая немецкой армии рядового и командного… — комплектов, в хорошем состоянии, со следами починки…

Форма советская военно-полевая, образца… комплектов…

Форма польской… комплектов…

На мундирах и гимнастерках знаки отличия, в точности соответствующие… боевые награды — ордена и медали — следующие…

Макеты оружия, в том числе —…

Учебное оружие, в том числе…»

Комната была сдана, хотя и в порядке частной инициативы, военно-историческому клубу «Трансформер». Ничего удивительного в том, что находилось за дверью этой комнаты, не было. Странным было то, что, по показаниям жильцов общежития, дверь в эту комнату не открывалась уже полгода. То есть все лето, часть весны и осени. Как и когда завозилось обмундирование и оружейные игрушки, тоже толком никто не помнил. Значит, скорее всего, ночью, быстро и в упакованном виде. Ну и что, что ночью? Не было в этом никакого большого несчастья. Сняли комнату, завезли барахло.

Далее шла справка о проходивших за последний год клубных играх, штурмах, наступлениях и парадах. Справка о всех военно-исторических клубах города и области. «Трансформер» ни в одном из мероприятий не участвовал.

Список участников клуба находился в стадии уточнения. Фамилии проверялись. Вторая странность заключалась в том, что выясненные личности были, как правило, людьми за сорок и на сегодняшний день безработными и часто лицами бомж. Зверев посмотрел в вечернее небо, на фонари, проводил глазами автобус на Новую Ладогу, стал читать дальше.

Президент «Трансформера» господин-товарищ Бухтояров Илья Сергеевич, в прошлом бизнесмен, и довольно преуспевающий, впоследствии разочаровавшийся в бизнесе после некоторых неудач, однако не бросивший коммерцию совсем. Здесь информация была крайне скудной. Требовались оперативные наработки.

Теперь этот самый «Трансформер» арендовал бросовую землю на старых торфоразработках и строил там нечто вроде дома отдыха и реабилитации для бомжей. Им были заключены соответствующие договора и выполнен уже некоторый объем работ, посильный, пожалуй, среднему СМУ, и все это силами бомжей. Господину Бухтоярову нельзя было отказать в деловых качествах.

То, что хотел найти Зверев в копиях, как видно в спешке сделанных Вакулиным, отсутствовало. Точнее, он узнал, что при Евстигнееве Марате Абдуллаевиче ничего, кроме личных документов, не было обнаружено. Он не успел взять того, за чем приходил. Машину его разобрали по винтикам. Одежду вывернули наизнанку. Ни наркотиков, ни блокнота с адресами, ни аудио- или видеокассет, ни дискет каких-либо. Только две пули от Зверева. Одна из них смертельная. Под левую лопатку.

Далее шли акты баллистических экспертиз, отпечатки пальцев, допросы, допросы, допросы. Как будто Вакулин, еще не зная, что понадобится, копировал дело от начала до конца. Как там его? Оборотень два? Оборотень один еще жив. Бумажки попали по назначению.

Второй же конверт был и вовсе неожиданным. Деньги. Это были те самые деньги, которые не захотела повесить на Пуляева та самая фирма и которые они с Вакулиным хранили вопреки всем правилам и законам. Хранили вовсе не в рабочем сейфе. Те самые деньги, которые он обещал отдать Пуляеву после завершения операции. И где же сейчас их счастливый обладатель?

Зверев закрыл дипломат, перешел на другую платформу. Автобус до Жихарева — вот что ему сейчас было нужно. Там его новая точка отсчета или точка падения. Где-то там Пуляев, возможно, там Ефимов и тот, кого он ненавидел. Тот, кто знал дорогу в ад, — Телепин.

В старом-престаром «ЛАЗе» он отправился в путь. Пассажиров набралось преизрядно. Зверев не упорствовал при посадке, и потому ему досталось место на заднем сиденье, над двигателем, в запахе сочившегося выхлопа. Он не страдал аллергией и бронхитом, а потому дорога эта мурманская была ему приятна. Сосны, посты ГАИ, где ориентировки на него должны были быть по всем законам жанра, Синявино, славное как высотами, так и болотами, птицефабрики и снова сосны и указатели, близкие и далекие.