Мишель Рио - Неверный шаг

Бремон с ужасом смотрел на него.

— Что же вы за человек? — хрипло вскричал он. — Вы, кажется, что-то говорили о жестокости? Что такое тогда весь этот бред, как не изощреннейшая пытка? Делайте наконец то, за чем пришли! Не тяните, ради бога! Не тяните!

На минуту воцарилось молчание.

— Вы ошибаетесь, — проговорил наконец незнакомец. — Я просто хотел с вами поговорить. Наладить истинный коммуникативный обмен, обменяться мнениями, если угодно.

Насколько это возможно в сложившихся обстоятельствах…

— В таком случае, по вашей же теории, такому обмену следует быть лаконичным.

По лицу незнакомца скользнула улыбка. Бремон устало вздохнул.

— Зачем вы работаете на такого законченного подонка, как Александр Альберти? — снова заговорил он.

— Я ни на кого не работаю.

— А, так вы волк-одиночка? Зачем вы занимаетесь этим? По зову сердца?

— Какая разница?

— Вам это нравится? Нравится убивать?

— Для вас это имеет какое-то значение?

— Да. Если это истинный коммуникативный обмен, как вы выразились.

— Хотите знать все до точки? Предпочитаете определенность?

— Именно. А вы нет?

— Возможно, и так.

Опять на какое-то время воцарилось молчание.

— Вы не хотите мне ответить? — спросил Бремон.

— А вы упрямы.

— Да. Именно поэтому вы сейчас здесь.

Незнакомец посмотрел на Бремона почти с симпатией.

— Скажем так — это сфера моих профессиональных и человеческих интересов.

— Вы не руководствуетесь никакими моральными критериями при выборе ваших жертв?

— Напротив. Я убиваю только охотников.

— И, по-вашему, я являюсь одним из них?

— Несомненно. Вы охотились за Альберти. А теперь он охотится за вами.

— Я не собирался его убивать. Я хотел только разоблачить негодяя, скрывающегося под респектабельной вывеской добропорядочности.

— То есть устранить его. Убить или устранить — вопрос степени, не имеющий принципиального значения. Каждый охотится на свой манер.

— Работа журналиста состоит в охоте за истиной.

— Ваше определение страдает забавной двусмысленностью.

— Мне показалось, что вам до некоторой степени небезразлична истина…

— Вы правы. Но правда об Альберти мелка, анекдотична и не стоит ломаного гроша. Такие, как Альберти, были и будут всегда. Сами по себе они только печальная примета общей порочности человеческой породы, и это — большая и серьезная правда. Уничтожить Альберти не значит ровным счетом ничего. Это все равно, как если бы вы захотели уничтожить понятие числа, ликвидировав число 8426. Это только символический, то есть нелепый и лишенный всякого смысла, жест. Неужели это стоит вашей жизни?

— Я думаю, да.

— Не понимаю.

Бремон взглянул на фотографию.

— К чему весь этот разговор? — он словно принял окончательное решение. — Почему бы вам не застрелить меня немедленно?

— Вы знаете, почему. И потом, вы — не совсем обычный случай. Я намерен сделать вам одно предложение.

— Предложение?

— Крнтракт. Я предлагаю убить для вас Александра Альберти.

Пораженный, Бремон вперил в своего гостя пристальный взгляд, словно неуместность, почти несуразность того, что сказал этот человек, заставила его забыть о страхе, который он ему внушал.

— Что вы имеете в виду? — спросил он.

— Именно то, что и сказал. Я предлагаю и берусь убить для вас Александра Альберти.

— Вы решили переменить объект охоты?

— Я этого не говорил. Я всегда в точности соблюдаю условия моих контрактов. В случае вашей смерти никто не сможет свалить Альберти вашим способом. Я предлагаю сделать это моим.

— Зачем?

— Пусть это будет просто профессиональное предложение.

— Оно меня не заинтересует. Я не собираюсь устранять его таким образом. У меня нет к нему личных счетов. Я хочу, чтобы был открытый процесс. Образцово-показательный.

Кроме того, ваше предложение входит в противоречие с моими нравственными убеждениями. В любом случае мне нечем вам заплатить.

— А по-моему, есть: этой фотографией, например, — произнес незнакомец, указав на снимок в рамке.

— Что вы имеете в виду?

— Отдайте мне эту фотографию. И я буду считать, что не остался внакладе.

— На что она вам?

— Это ваша жена и дочь, не так ли?

Теперь в глазах Бремона снова зажегся страх.

— Они находятся в надежном месте, очень далеко отсюда. Вам не добраться до них, — голос его звучал глухо.

— Как и до ваших бумаг, да? Могу предположить, что они у вашей жены…

— Нет. Она не имеет к этому никакого отношения. Вам никогда не добраться до них.

— Кто вам сказал, что я стану добираться? Мне нужна только эта фотография. А взамен я убью Альберти. Я рискую своей жизнью, чтобы закончить вашу работу, и прошу у вас за это клочок бумаги.

— Что вам мешает попросту убить меня и забрать фотографию?

— Я не вор, мсье Бремон.

Повисла долгая пауза, Бремон взвешивал ответ.

— Нет, это не для меня, — сказал он наконец.

— Подумайте. Никому не известно, где спрятаны досье на Альберти и ваша семья. Полагаю, что вы их держите вместе. Вероятно, я окажусь не единственным, кому эта мысль придет в голову.

Помолчав немного, он продолжал:

— Вы поставили под удар жену и дочь, этого требовала ваша мораль или, возможно, ваше тщеславие. Альберти нашел вас. Их он также найдет. Я предлагаю вам способ хотя бы частично исправить совершенные вами ошибки. Не упрямьтесь. Альберти для вас слишком крупная дичь.

— А для вас нет?

— Для меня нет.

— Почему вы так в этом уверены?

— На стороне Альберти власть, деньги, численное превосходство и полное пренебрежение законами морали. Ваше оружие — ваш ум, ваш следовательский пыл и справедливость. Это неравная борьба, потому что вы играете по правилам справедливости, а Альберти — по правилам, которые он выдумал себе сам. Я — одиночка, как и вы, и я играю по своим собственным правилам, как и он. Однако мне известны его правила, а он не знает моих. Вот почему эта дичь мне по зубам.

— Я все равно не понимаю, зачем вы мне все это говорите, зачем вам понадобилось его убивать.

— Затем, что мне нужна эта фотография. И единственное, что я могу предложить вам взамен, это голову Альберти.

— Все это не слишком убедительно. Минуту назад эта фотография была платой, теперь она стала целью…

— Существует не так много случаев, когда плата за работу не является ее единственной целью. Впрочем, давайте оставим эти общие рассуждения, особенно о такого рода предметах. Если вы принимаете мои условия, я назову причину, которая покажется вам вполне убедительной.

Бремон обреченно вздохнул.

— Хорошо, — произнес он, — я принимаю ваш контракт. При условии, что в него будет внесен еще один пункт: как бы ни сложились обстоятельства, вы не станете преследовать мою семью.