Джеймс Паттерсон - Спасатель

Филиппинка Уинни, домоправительница Солли, объявила, что у нас посетитель.

За спиной Уинни уже показалась Элли. Я спрыгнул со стула.

— У вас, дорогуша, должно быть, уши горят, — улыбнулся Солли. — Посмотрите на своего приятеля. С самого утра места себе не находит, только о вас и вспоминает. Даже счет вести не может.

— Сол прав. — Я обнял ее за плечи. — Ну, как прошло совещание?

Элли пожала плечами и села к столу.

— Обвинили во всех грехах от смерти Моретти до пособничества подозреваемому. В общем, ходячее руководство для новичков-агентов под названием «Так Делать Не Надо». Заместитель директора Коул принял соответствующие меры. До окончательного разрешения ситуации я отправлена в принудительный отпуск.

— Но тебя же не уволят? — с надеждой спросил я.

— Может быть. Все зависит от…

— От чего? — настороженно спросил я, полагая, что речь пойдет об исполнении каких-то процедурных решений.

— От нас. От того, свалим мы или нет Денниса Стрэттона.

В первый момент я подумал, что ослышался, и вопросительно посмотрел на Элли:

— Что ты сказала? От нас?

— Да, Нед. — Она невесело усмехнулась. — От нас с тобой. Тебя и меня. Получается, от нас.

Прежде всего Элли пришлось провести кое-какие изыскания. Главным образом в мире живописи. Из-за чего, собственно говоря, весь этот переполох? Что такого мог создать Гоме?

В наше время узнать о художнике, если вы о нем прежде и не слышали, даже если он умер сто с лишним лет назад, проще простого.

Элли начала с того, что вышла в Интернет. Странно, но материалов об Анри Гоме оказалось крайне мало. Художник вел совершенно незаметное существование. Никто не занимался его биографией. Никого не привлекало его творчество. Она заглянула в «Бенезит», обширную энциклопедию французских художников и скульпторов — слава Богу, французский был ей знаком. Практически ничего. Родился в 1836-м в Кламаре. Некоторое время жил на Монмартре. В 1866–1870 годах выставлялся в престижном парижском салоне. А потом исчез с художественной карты. Украденная картина — Стрэттон даже не предъявил страховых претензий — проходила под названием «Домашний труд». Служанка смотрит на свое отражение в зеркале над раковиной.

Элли позвонила в галерею во Франции, где Стрэттон, по его словам, и приобрел полотно. Хозяин долго пытался вспомнить, о чем идет речь, потом сообщил, что картину продали наследники. Некая пожилая дама из Прованса.

Дело не в картине. Гоме ничего не стоит, поскольку совершенно зауряден.

Но тогда в чем дело? Чем она так дорога Стрэттону? Содержит некое скрытое послание? Что может быть дороже жизни уже шести человек?

В конце концов у нее разболелась голова.

Элли отодвинула стопку книг и альбомов о художниках девятнадцатого века. Ответа там не было. Но если не там, то где?

Что такого особенного в этом никчемном Гоме?

Думай, Элли.

Перед глазами снова встала Лиз Стрэттон в тот момент, когда телохранители уже тащили ее в машину. Выражение покорности на лице. Как будто она знала, что они уже не встретятся. И ее последние слова. «Вы же эксперт. Как по-вашему, почему он называет себя доктором Гаше?»

Вы же эксперт. Как по-вашему, почему он называет себя доктором Гаше?

Конечно, ключ — в имени.

Доктор Гаше.

Элли оттолкнулась от стола. Разумеется, слухов хватало всегда. В том числе и тех, что имели отношение к Ван Гогу. Но ничего так и не выплыло. Ни из запасников самого художника. Ни тогда, когда его брат начал распродавать работы. Ни после смерти патронов Винсента, Танги и Бонже.

На обложку одной из книг был вынесен знаменитый портрет доктора. Элли пододвинула ее поближе и уставилась в пронзительно-печальные голубые глаза.

Ради этого, наверное, стоило бы и убить.

Неожиданно для себя она поняла, что разговаривает не с теми людьми и смотрит не в те книги.

Перед ней лежал всемирно известный портрет работы Ван Гога.

Да, она размышляла над жизнью не того художника.

— Готов? — спросила Элли, передавая телефон.

Я кивнул с самым серьезным видом, как будто получил пистолет, из которого мне предстояло стрелять в кого-то. Во рту пересохло, но это не имело никакого значения. Я собирался сделать то, о чем мечтал с того самого мгновения, как в последний раз услышал голос Ди, а потом, час спустя, узнал, что Тесс и мои друзья убиты.

— Да, готов. — Я опустился на стул.

Мы знали — разговаривать Стрэттон будет. Я не сомневался, что пульс у него подскочит сразу, как только он узнает, кто звонит. Миллионер уверен, что картина у меня. Ради нее он убивал, и, следовательно, мы имеем дело с человеком, исходившим из предположения, что чутье его не подводит. Я набрал номер. Откинулся на спинку. Затаил дыхание. Ответила служанка.

— Денниса Стрэттона, пожалуйста.

Я назвал себя, и она отправилась на поиски хозяина. Скоро все кончится, говорил я себе. Нужно только выполнить свой долг. Перед Дейвом. Перед Микки, Бобби, Барни и Ди. Перед Тесс.

— Итак, знаменитый Нед Келли, — начал Стрэттон, беря наконец трубку. — У меня мало времени. Чем могу быть полезен?

Я еще ни разу не разговаривал с ним напрямую и не собирался отвлекаться на пустую болтовню, а потому сразу перешел к делу:

— Она у меня, Стрэттон.

— Что, мистер Келли? Что у вас?

— То, что вы ищете. То, что вам нужно. Вы были правы, я все время держал ее при себе. Гоме.

Пауза. Стрэттон явно решал, как вести себя дальше. Говорю ли я правду или блефую? Может быть, подставляю?

— Где вы, мистер Келли?

— Где я? — Вопрос застал меня врасплох.

— Да, где вы? Откуда звоните? Или вопрос слишком труден?

— Достаточно близко. Это не важно. Важно то, что ваша картина у меня.

— Достаточно близко, вот как? Давайте-ка проверим ваше заявление. Знаете «Чак и Хэролдс»?

— Конечно. — Я растерянно взглянул на Элли. Разговор пошел не так, как мы планировали. «Чак и Хэролдс» — популярная пивная на одной из центральных улиц Палм-Бич.

— Там есть телефон. Возле мужского туалета. Я позвоню туда, скажем, через… четыре минуты. Ровно через четыре минуты, мистер Келли. Как это вам? Достаточно близко? Уверен, когда телефон позвонит, трубку снимете вы. И посторонних там не будет.

— Не уверен, что успею. — Я бросил взгляд на часы.

— Постарайтесь, мистер Келли. Осталось три минуты и пятьдесят секунд, так что если хотите обсудить это дело, поторопитесь. Я бы на вашем месте времени не терял.

Я положил трубку и торопливо взглянул на Элли.

— Беги, — сказала она.

Я пробежал по дому, спустился в передний дворик и запрыгнул в служебную машину Элли. Она и еще два агента ФБР уже занимали места во втором автомобиле. Я дал газ, вылетел за ворота, развернулся по широкой дуге и помчался по Каунти. Шесть или семь кварталов до Поинсианы, поворот направо и… Я едва успел сбросить скорость. Взвизгнули тормоза.