Льюис Пэрдью - Дочерь Божья

Риджуэй вспомнил последние слова архивариуса, и смысл их потряс его.

Вещи… люди являются не тем, чем кажутся… у руля в вашем государстве и нашей церкви стоят не те, за кого себя выдают…

Эти слова звучали рефреном его страха. Кто был не тем, кем казался? Может, Страттон? Или священник? Или Ребекка Уэйнсток?

Кто заинтересован во всем этом? Страттон говорил, что Ребекку убили ФСБ-шники, работавшие на Жириновского. Чьи интересы они представляли? Самого Жириновского? России?

Мы — небольшая группа, которая всеми силами старается искоренить гнусные злоупотребления политикой и властью…

Зачем им всем нужна картина этого нациста? Сет помотал головой. У него уже заходил ум за разум. Ответ на любой вопрос порождал несколько новых вопросов. Ему уже казалось…

Неожиданно Сет увидел, как в коридоре напротив его купе остановился какой-то человек. Шести футов ростом, в длинном шерстяном пальто. Достаточно длинном, чтобы спрятать почти любое оружие. Светлый шатен с лицом боксера — вроде ничего примечательного, однако нос серьезно переломан. Сет поймал взгляд мужчины. Тот вежливо кивнул, но тут же отвернулся и стал смотреть в окно.

Сет поспешно достал с багажной полки новую сумку и положил рядом на сиденье. Какой взгляд был у этого человека? Узнавание или просто вежливый, ничего не значащий кивок незнакомого человека? Знал ли его этот человек? Узнал ли он сам этого человека? Сет изо всех сил напрягал память, пытаясь вычленить лицо этого человека из сонма виденных — толпа в аэропорту, на улице, на вокзале. Однако лицо оставалось незнакомым.

Именно такие люди — с незапоминающимися лицами — становятся киллерами и шпионами. Невыразительное лицо — огромный плюс для киллера: его трудно запомнить, нельзя отметить в толпе. Киллер ли этот человек? Может, его послали, чтобы он закончил работу, не завершенную в Лос-Анджелесе и Амстердаме?

Сет расстегнул сумку и достал из вороха грязной одежды револьвер. Положил наверх, чтобы оказался под рукой, и закрыл сумку, не застегивая молнию. Сел рядом и сделал вид, что очень заинтересовался старым номером «Интернэшнл Гералд Трибьюн».

Мужчина стоял неподвижно, держа руки в боковых карманах пальто. В какой-то момент он вынул руку из кармана и сунул себе за пазуху, где Сет не мог ее видеть. Собирается достать оружие? Сет моментально залез в сумку, нащупал «магнум». Ладонь сжалась на деревянных накладках ручки, указательный палец сам собой лег на спусковой крючок.

Другая рука мужчины появилась из кармана, и он стал поворачиваться. Сет напрягся, готовый в любой момент выхватить револьвер. Когда мужчина повернулся, оказалось, что в одной руке он держит пачку американских сигарет, а в другой — дешевую зажигалку.

Мужчина заметил пристальный взгляд Сета и улыбнулся. Протянул пачку в его сторону, предлагая угоститься. Чувствуя себя идиотом, Сет покачал головой и улыбнулся в ответ — просто как незнакомец незнакомцу. Человек достал сигарету и прикурил. Потом в клубах сизого дыма ушел в конец вагона.

Сердце колотилось в груди. Риджуэй обессиленно облокотился на спинку сиденья и прикрыл глаза. Он чувствовал, как у него по лбу стекает пот. Сет открыл глаза и вытер лоб. По коридору плавали клубы сигаретного дыма, как след джинна из арабской сказки.

Сет увидел демонов на пустом месте и тень там, где был лишь свет. Господи боже мой! Настоящая паранойя.

Сет на мгновение мысленно перенесся в свою старую патрульную машину, стоявшую на углу Манчестер и 89-й Плейс. За окном темно и страшно, и опытный полицейский, который сидел за рулем, рассмеялся, глядя на Сета, и сказал:

— Слушай, паренек, и запоминай: если каждая мразь в этом квартале хочет тебя пристрелить — лучше быть параноиком.

Сет помнил, что сначала он не засмеялся.

Неожиданно раздался металлический скрежет, поезд дернулся и замер у платформы.

Зоя смотрела на ночные огни в полуоткрытое окно взятого напрокат «вольво», который Джордж Страттон ловко вел по заснеженным улицам Цюриха. Человек на заднем сиденье представился как Гордон Хайгейт.

У Зои слипались глаза, однако накопившаяся усталость, боль и страдания, пережитые за последние полгода, не давали уснуть. События последних двух часов сплелись в ее голове в хаотичную смесь цветов и эмоций: страх и возбуждение, победа и боль, отчаянный побег, паника от того, что снова попала в руки к каким-то непонятным людям… ночь, свобода, неожиданная помощь.

Ее посадили в микроавтобус, отвезли в какой-то офис и разрешили позвонить Сету.

Никто не брал трубку. Она три раза набирала номер, и все три раза срабатывал автоответчик. Где же он может быть, думала она. Потом вспомнила, что разница во времени с Лос-Анджелесом — десять часов и сейчас там одиннадцать утра. Она позвонила в университет. Там тоже никто не ответил.

— Какой сегодня день недели? — в конце концов спросила она.

— Суббота.

Конечно, подумала она, пора избавляться от тюремных привычек и начинать думать как нормальный человек. Наверняка он на яхте.

Однако по номеру на яхте тоже никто не отвечал. Черт! Черт! Ей просто необходимо поговорить с Сетом, снова услышать его голос. Она проглотила обиду и снова позвонила домой, чтобы оставить сообщение на автоответчике. «Я тебя люблю», — снова и снова повторяла она в телефонную трубку. Потом, когда пленка почти закончилась, она сказала, чтобы Сет позвонил в отель «Озерный рай».

Ее захлестывала ярость: полгода! Эти головорезы полгода продержали ее в грязном сарае, они отняли полгода ее жизни!

Страттон и Хайгейт хотели переночевать в безопасном месте в пригороде Цюриха. Нет. Она была неумолима. Или ее везут в «Озерный рай», заявила она, или они ничем не лучше тех гребаных убийц, которые похитили ее и измывались над ней полгода. Они поругались. Зоя победила.

Теперь, когда «вольво» пересекал площадь напротив вокзала, Зоя повернулась к Страттону.

— Вы не могли бы притормозить здесь на минутку? — попросила она, показав на Банхофштрассе, главную торговую улицу. — Меня полгода держали в камере, так что надеть совершенно нечего. — Она выразительно посмотрела на свои потрепанные «ливайсы». — Не могу же я появиться в отеле в таком виде.

Зоя увидела его широкую улыбку; он почти рассмеялся:

— Конечно, конечно.

Страттон ловко объехал пешеходов, спешащих по узкой улочке за рождественскими покупками. Хайгейт зашел с ней в магазин, а Страттон, не найдя места для парковки, остался ездить вокруг квартала. Минуткой дело не обошлось. Почти через час, половина которого ушла на выяснение, работает ли Зоина карточка «Американ Экспресс» и есть ли там деньги, они с Хайгейтом вышли из магазина. Теперь на Зое было ярко-красное вязаное платье, итальянские туфли-лодочки и теплое стильное пальто. В руках она держала пакеты, набитые всевозможными коробками в дорогой упаковке. Хайгейт шел рядом с пустыми руками, чтобы ничто не помешало ему кого-нибудь пристрелить, и внимательно осматривал улицу.