Джорджо Фалетти - Я — Господь Бог

— Добрый день, миссис Карраро, чем отравите нас сегодня?

Джанет Карраро, женщина средних лет, с пышными формами, которой, по ее собственному признанию, не хватало всего двух фунтов, чтобы считаться толстой, вздрогнула от неожиданности. Вытерла руки о передник, забрала у священника крышку и накрыла кастрюлю:

— Отец Маккин, да будет вам известно, что этот соус — прямой путь к чревоугодию.

— Значит, нужно опасаться не только за наши желудки, но и за наши души?

Ребята на другом конце комнаты, которые чистили и нарезали на деревянной доске зелень, заулыбались. Священник и повариха неизменно устраивали подобного рода шутливые перепалки, небольшой спектакль для общего развлечения, выражая таким образом взаимную любовь и уважение.

Повариха взяла деревянную ложку и, обмакнув в соус, с вызовом протянула священнику:

— Держите и сами убедитесь, неверующий. И вспомните святого Фому.

Маккин поднес ложку ко рту, подул, остужая, и попробовал. Первоначальное сомнение на его лице сменилось восторгом. Он сразу узнал фирменный соус миссис Карраро «аматричана» — по названию ее родного города Аматриче.

— Прошу прощения, миссис Карраро. Это лучшее рагу, какое я только пробовал в жизни.

— Это соус «аматричана».

— Тогда нужно, наверное, сообщить соусу об этом, а то будет думать, что он — рагу.

— Не были бы вы тем, кто есть, за подобные советы я подложила бы вам в тарелку огромную порцию красного перца, уж нашла бы подходящий момент. И совсем не исключено, что так и поступлю.

Но тон ее и улыбка явно говорили об обратном.

Миссис Карраро ложкой указала ему на дверь:

— А теперь уходите и не мешайте людям работать, если хотите поесть, когда вернетесь. Рагу или «аматричану», не важно что.

У выхода священника ожидал Джон Кортиген, с улыбкой наблюдавший этот спектакль. Придержав открытую дверь, он поделился впечатлениями:

— Очень забавно. Вы с миссис Карраро вполне можете выступать на подмостках.

— Это уже сделал Шекспир. «Рагу иль не рагу — вот в чем вопрос!» Помнишь?

Джон Кортиген громко рассмеялся, и они направились к правому флигелю, где в микроавтобусе их ожидали ребята.

Преподобный Маккин остановился на минутку взглянуть на ясное небо. Несмотря на короткий обмен шутками, он ощутил вдруг мучительную неловкость, которой не мог найти объяснения.

Когда же он поднялся в автобус и поздоровался с детьми, радость и даже нежность от встречи с ними отогнали на мгновение мысль, которая посетила его минуту назад, словно плохое известие.

Но пока старый автобус выезжал по грунтовой дороге с территории общины, а за ним таяло в облаке пыли здание, ощущение нависшей угрозы вновь завладело им. Он представил себе все кадры, переданные по телевидению, и ему показалось, будто ветер, тот, что не давал ангелам и людям плакать, внезапно прекратился.

Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное.

Блаженны плачущие, ибо они утешатся.

Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю.

Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся.

Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут.

Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят.

Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими.

Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное.

Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня.

Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах: так гнали и пророков, бывших прежде вас.

Преподобный Маккин стоял слева от алтаря, возле пюпитра для книг на небольшом возвышении. Прочитав своим глубоким голосом текст Нагорной проповеди, он помолчал, не отрывая глаз от страницы. Читал недолго, но в такой момент делать это оказалось, конечно, нелегко. Наконец он поднял голову и обвел взглядом церковь, заполненную народом.

И заговорил:

— Вы только что прослушали одну из самых известных проповедей Христа. Известность она приобрела не из-за красоты и выразительности этих слов, а потому, что они важны для грядущего. В этих немногих фразах заключена суть веры, которую Христос проповедовал последние три года своей жизни. Тот, кто, сделавшись человеком, принес на землю новое соглашение между людьми и Господом, своим посланием указывает нам надежду, но не призывает отступать. Это не значит, что каждый из нас должен покорно принимать то несправедливое, мучительное, гибельное, что может случиться в этом мире, созданном Господом, но управляемом людьми. И все же он еще раз напоминает нам, что наша сила, наша опора в каждодневной борьбе заключена в вере. И он просит нас о ней. Не принуждает, нет, а только по-дружески просит.

Он помолчал и снова опустил взгляд. Когда же поднял голову, то не стыдясь позволил всем присутствующим увидеть слезы, текущие у него по щекам.

— Все вы знаете, что произошло вчера вечером в нашем городе. Это чудовищное зрелище до сих пор стоит у нас всех перед глазами, и мы видим его не впервые, как не впервые чувствуем смятение и ужас, скорбь и страдание, оказавшись перед испытанием, которое призваны выдержать.

Он снова прервался, давая присутствующим время понять, вспомнить.

— Мы все призваны выдержать его, все до последнего человека, потому что страдание, хотя бы только одного из нас, поражает весь род человеческий. Сотворенные из плоти и крови, слабые и ранимые, когда происходят подобные горестные, неожиданные и непостижимые события, потрясающие всех нас и превосходящие меру нашей терпимости, мы невольно задаемся вопросом: почему Господь покинул нас? Почему, хотим мы понять, если мы его дети, он позволяет, чтобы случалось такое? Иисус тоже спросил об этом, когда почувствовал на кресте, что его человеческая сущность должна отдать долг страдания, который потребовала у него воля Отца. И обратите внимание, что в этот момент у Иисуса не было веры…

Он замолчал. В церкви стояла какая-то новая тишина, воскресная.

— В этот момент Христос сам являл собой Веру.

Священник особенно выделил эти слова, прежде чем продолжить:

— Если такое произошло с человеком, который пришел в мир с желанием принести нам спасение, понятно, что подобное может произойти и с нами, с теми, ради кого Христос с радостью отдал свою жизнь, за что мы и возносим ему благодарность всякий раз, когда приближаемся к алтарю.

Он опять умолк, а потом заговорил другим голосом — не назидательным, но доверительным:

— Видите ли, друга мы всегда принимаем таким, каков он есть. Иногда приходится делать это, даже когда не понимаем его, потому что вера в иных случаях должна идти дальше понимания. И если мы поступаем так по отношению к другу, который есть и остается человеческим существом, то тем более должны поступать так по отношению к Господу, ведь он наш отец и в то же время наш лучший друг. Если же не понимаем его, то должны предложить ему взамен веру, которую он просит у нас, даже когда скорбим, страдаем от голода и жажды, когда нас преследуют, оскорбляют, несправедливо обвиняют в чем-то. Потому что Иисус научил нас, что вера эта идет от нашей доброты, чистоты нашего сердца, от нашего милосердия и желания мира. И мы, вспомнив слова Христа, сказанные на горе, обретем эту веру. Потому что он обещал нам, что если мир, где мы живем сейчас и где стареем, несовершенен, то другой мир, который придет ему на смену, будет прекрасным и полностью нашим. И не на какое-то время, а навсегда.