Мо Хайдер - Остров Свиней

Внезапно я оказался рядом с коттеджем и успел увидеть, как зверь исчезает за углом, и услышать, как хлопнула дверь и задвинули засов.

Я опустил голову и уперся руками в бедра. Покачивая головой и сплевывая, я ждал, когда сердце станет биться ровнее, а легкие перестанут гореть огнем. Бежать дальше было незачем. Мерзавец теперь был мой — запертый в коттедже. Когда мои ноги наконец перестали дрожать, я поднял голову и увидел, что окно тихо закрывается, а призрачная фигура тянет руку к кружевной занавеске.

— Нет! — проревел я и бросился к дому. — Нет! — Я ухватился за окно, но было уже поздно — оно было плотно закрыто. В бешенстве я отпрыгнул назад, пританцовывая на месте от ярости, взмахнул кусачками и, словно игрок в гольф, шарахнул ими по стеклу. Стекло треснуло, образовав дыру в форме звезды, отбитые куски со звоном полетели в гостиную. Быстро стянув с себя фуфайку, я обмотал ею кулак, выбил остатки стекла и открыл шпингалет. Через несколько секунд я уже был внутри, протиснувшись в окно, словно червь. Упав на плечо, я по битому стеклу перекатился на бок, неуклюже поднялся на корточки и стал настороженно водить головой из стороны в сторону. Но в гостиной, кроме меня, никого не было.

Детская ветряная мельница со скрипом вращалась, словно была рада меня видеть. Медленно и очень осторожно я подтянул к себе валявшиеся на полу кусачки и выпрямился. В коттедже царила полная тишина.

Тихо подойдя к стене, я включил свет и замер посредине комнаты, пытаясь ощутить движение воздуха. Ничего — ни движения, ни звука. Повернувшись, я склонил голову набок — кожа зудела от напряжения. Медленно приподняв подбородок, посмотрел на потолок. Там, всего в метре над моей головой, что-то двигалось, половица едва слышно скрипела. Улыбнувшись, я сделал выдох и тихо прошептал:

— Ах, вот ты где! Ну, теперь ты от меня не уйдешь, красавчик.

Крадучись, держа наготове кусачки, я направился к лестнице. Ночь была совершенно тихой, лишь в вышине медленно плыла паутина облаков. Положив руку на перила, я медленно, ощупывая каждую ступеньку, двинулся вверх. Дойдя до конца лестницы, я остановился. Передо мной были три двери — две оказались открыты и одна, та, что слева, закрыта.

В мозгу снова зазвучало слово «ловушка». Давая волю эмоциям, я скрипнул зубами и медленно двинулся по коридору, остановившись у закрытой двери, — я был готов к тому, что оттуда в любую секунду кто-то выскочит и набросится на меня.

Я сделал несколько глубоких вдохов. «Ты все еще можешь уйти, приятель…» Подняв кусачки над головой, я резко ударил ногой в дверь. Дверь распахнулась, обдав меня потоком затхлого воздуха, и я тут же увидел своего противника. Существо сидело в углу, прижавшись спиной к стене, плача и бешено колотя ногами. Я сразу понял, что «оно» — это на самом деле «она», женщина примерно лет двадцати. Руки ее были подняты над головой, из горла вырывался испуганный визг.

— Кто вы, черт побери? — Я держал кусачки перед собой, словно меч, намереваясь пустить их в ход, если она хотя бы на дюйм сдвинется в мою сторону. Дыхание мое было таким частым, что я вынужден был останавливаться после каждого слова. — Я сказал — кто вы, черт побери? — Когда она не ответила, я сделал ложный выпад, подняв кусачки так, будто собирался атаковать ее. — Скажите мне — сейчас же, — кто вы такая. Кто вы такая?

— Не надо! — Она прижималась к стене, выставив вперед руки, по ее лицу текли кровь и слезы. Вероятно, она была почти подростком: черные волосы подстрижены так коротко, что местами сквозь них проглядывала кожа. У нее был тусклый, голодный взгляд тринадцатилетнего мальчишки-наркомана. Что касается хвоста, она то ли избавилась от него, то ли аккуратно подоткнула под себя. Все, что я мог видеть, — это ее голые колени, покрытые загрубевшей белой кожей. — Пожалуйста, не надо!

— Встать!

— Я не могу!

— Я сказал, — я сделал еще один ложный выпад, — встать!

— Нет! — зарыдала она. — Нет. Я не могу встать.

— Встань, или я тебя покалечу.

Она покачала головой и зарыдала еще громче. Я подошел поближе и, не сводя глаз с ее рук, осторожно нагнулся. Ногти были обгрызены, кончики пальцев красные и покрыты ранками. Прежде чем она успела понять, что я хочу сделать, я схватил ее за правую руку и дернул так быстро и резко, что она потеряла равновесие.

— Нет! Нет, пожалуйста! — Она молотила в воздухе левой рукой, пытаясь дотянуться до меня ею, но я бросил кусачки, перехватил ее вторую руку и потянул вверх.

— Нет! Не трогайте меня! Пожалуйста, не надо! Отпустите меня!

— Заткнись! — Я прижал ее руки к стене. — А теперь ты… — Она пыталась ударить меня ногой, пыталась вырвать руки. — Прекрати! А теперь просто перестань дергаться и встань.

— Я не могу.

— Можешь. Давай, твою мать!

Я снова прижал ее руки к стене, на этот раз сильнее, и тогда она перестала сопротивляться. Она подняла на меня взгляд, и мы молча смотрели друг на друга, оба тяжело дыша. У нее были воспаленные глаза цвета черного кофе и вызывающе вздернутый нос.

— Ну? — Я дрожал так сильно, что зубы выбивали дробь. — Встанешь ты наконец? — Ее губы дернулись, но никаких внятных звуков не последовало — только скрипучее бормотание. Я снова ее встряхнул. — Ну?

— Я… я встану. Я встану, если вы не сделаете мне больно.

— Я не сделаю тебе больно.

Она опустила глаза — все ее тело трепетало — и свела ноги вместе, подобрав их под себя. Наклонив голову вперед, она медленно, неловко стала выпрямляться. Я потянул ее за руки и стал тащить вверх. Она была высокая — пожалуй, около метра восьмидесяти, — и когда она выпрямилась, мне показалось, что какая-то ее часть тяжело шлепнулась на пол. Я видел это в свете, просачивавшемся из коридора. Отпустив незнакомку, я снова поднял с пола кусачки и отступил назад, чтобы как следует ее разглядеть.

— Не двигайся, — сказал я и выставил вперед свое оружие.

Закрыв лицо руками, она с жалким видом стояла посередине комнаты, плечи ее поникли.

— Не убивайте меня! Пожалуйста, не убивайте меня!

— Я и не собираюсь тебя убивать, черт побери! — Я облизал губы. — Сделай шаг вперед.

Она подчинилась, не отрывая рук от лица, — просто двинулась вперед.

— Вот так. Стой. А теперь… сними пальто.

Она расстегнула пальто, которое тут же упало на пол. На ней была доходившая до колен мужская рубашка, руки и грудь казались худыми, как у мальчика, на голых мускулистых ногах — зашнурованные ботинки. Сделав шаг в сторону, я обошел ее кругом, молча глядя на то, что свешивалось из-под рубашки, — бесстыдное мясистое разрастание с бледной, местами желтоватой кожей. Эта штука свободно болталась у нее между ног, доходя до самого пола, и заканчивалась странным расширением, похожим на лопаточку. Я сразу понял, что это не трюк. Это действительно было частью ее тела. Вверху просматривалась вена, пульсирующая после погони.