Измайлов Андрей - Русский транзит

б) «И, конечно же, о поддержке оправдавших себя форм коллективного землепользования и сельскохозяйственного производства. Эти хозяйства нас кормят. И мы не можем их разрушать (…) Возьмите продовольствие. Сейчас не хватает кормов… Но ведь 5 миллионов гектаров кукурузы остались неубранными. Нет растительного масла. Но ведь «под снег» ушел один миллион га подсолнечника».

в) «Правительство имеет четкую стратегию. Каждый наш шаг – это не случайность, не спонтанное волевое решение, а продуманные меры (…) Кстати, и правительство еще тоже надо сформировать… Тем более в нынешней не очень управляемой ситуации расхлябанности, непродуманности действий».

г, д, с, ё-мое!

Особенно Лева Перельман восторженно приужахнулся от загогулистого откровения: капиталисты скупили крупные «деревянные» купюры, чтобы одномоментно вбросить их в Совдеп и тем самым дестабилизировать положение в стране. «Невозможно работать с непрофессионалами, Саша! Вы только поймите меня правильно!».

Во-от, такое, значит, невольное отступление. Хотя почему – отступление?! Наступление! Я тем самым как бы отодвигал от себя дядь-Гошу – давайте соблюдать дистанцию, товарищ генерал. Читайте газетки, играйте в солдатиков, скрывайтесь от преследования под крышей «Фаберже» (от кого все-таки, а?!). Мне – без горя. Я, конечно, многого не понимаю, но кто бы объяснил-растолковал, только не человек Конторы – наслушался я ваших человеков.

– Мне очень нужна твоя помощь, Санечка… – откровенно промямлил человек Конторы, перетерпев паузу и осознав, что душеспасительные речи о перерождении-возрождении бессмысленны. – Ты можешь помочь дядь-Гоше?

– Георгий… простите…

– Вадимыч… – неохотно смирился Георгий Вадимыч с тем, что я демонстративно похерил «дядь-Гошу».

– Георгий Вадимыч! Вы что же, сидели тут сиднем и дожидались, пока именно я приду вам на помощь? Кстати, Георгий Вадимыч, вас товарищи по оружию не Павликом ли кличут? Звучит? «Товарищ Павел»!

– Санечка, твой сарказм…

– Александр Евгеньевич, если угодно.

– Александр, ты…

– ЕВГЕНЬЕВИЧ.

– М-м… В общем, ты прав по-своему. Вероятно. Но знай: счет идет если не на минуты, то на часы. И я – не «товарищ Павел», я не новый хозяин всего этого. Он не пришел на встречу, «товарищ Павел». Я здесь уже сутки. Твой дружок доставил меня сюда и я был вынужден…

– Ваш дружок! – поправил я, как-никак о Головнине речь.

– … И я был вынужден ждать… – осекся и рыкнул – Он предатель, а не мой дружок!

– И не мой тем более.

– Хорошо. К сути. Выйти отсюда самостоятельно мне не дадут. Телефон не работает.

Я тут же поднял трубку. Действительно! Глух и нем.

– Не доверяешь? Понимаю. Убедился? Дружок… постарался. За этим магазинчиком слежка. Установили ее часа два назад. Тут можешь довериться моему опыту. Кстати! Как ты попал сюда?

Я замысловато показал ручкой, мол, места знать надо. И жестом же согласился: да, слежку и я почуял.

– Но тебя не засекли? Не хмыкай. Это профессионалы.

– Я тоже. Кстати! Профессионалы – откуда? Хоть намекнуть можете?

Я в темную не играю.

– ФБР. Устроит?

– Мне нужно не то, что меня устроит, а то, что есть.

– ФБР… Так вот. Запомни телефон…

Наверно я не уследил за собой. Или, дослужившись до генерала, Георгий Вадимыч научился-таки читать по лицу, даже если на лице ничего не написано. Чему-то их все же учат! Он мгновенно перешел на командирский тон, не то чтобы приказной, но командирский. А ФБР – как раз меня не устраивало, тем более, что так оно и есть. Будь то коллеги Георгия Вадимыча (гермафродиты чертовы!), будь то очередные посланцы от сеньора Виллановы – еще куда ни шло. Сам ведь и дал себя найти. Будь то пусть и фебрилы, но не будь в «Русском Фаберже» именно дядь-Гоши – тоже вариант: понести по кочкам товарищей Павлов, Лихаревых и прочих Галински, вытрясти из них «чё ко мне-то привязались?!» и сдать с потрохами тому же ФБР, мне с ними не детей крестить. А вот закручивать руки дядь-Гоше и орать: «Все ко мне! Поймал!» – нет, не хочу, не могу, не буду. И объяснять, почему? – тоже не хочу, не могу, не буду. Дурак не поймет… Но и торчать под одной крышей с генералом КГБ, предвкушая скорую облаву, – кисло. Поди потом отмойся: «Это дядь-Гоша! Дорогие федеральные агенты, я и понятия не имел, что он генерал!». Тем более, что – имел. Тащить же за собой и вместе с собой грузную тушу через упомянутый мною ход… да и не пролезет он там. Короче, могу ли я помочь дядь-Гоше? Могу!

А надо и всего-то позвонить в советское консульство, попросить товарища Факова, сказать ему «Вас из пятьсот-шестнадцатого беспокоят. Георгий Вадимыч просил передать салют!», а далее ориентироваться совместно с Факовым. Только не «привет», а именно «салют».

– Факов! Хорошая фамилия!

– Д-долболобы! Ведь на самом деле такая фамилия. Присылают черт-те кого! Без языка, без ничего! Штаны! Что ты скалишься, сопляк?!

А я просто представил этого третьего атташе (или советника? или кого там по должности?) на первом для него дипломатическом приеме, где он, пожимая руки всем и каждому, с натужной улыбкой представляется американским коллегам: «Факов! Очень приятно! Факов! Будем знакомы! Факов! Весьма рад! Факов!».

– В космос они Какалова запустить не могут, а Факова в Штаты – будьте-нате! Перестань скалиться! Дело государственной важности!

– Какого государства, Георгий Вадимыч? Мне, сопляку, что-то опять непонятно.

– Санечка, не до обид Отцом твоим заклинаю! Памятью его!

Фу-у-у. Зря ты, дядь-Гоша, зря-а-а…

– Я слушаю, слушаю.

– Вот дискета. Она должна попасть к нашим.

– К вашим? Так.

– К нашим, Саша.

– Я понял. К вашим. Ну?

– Все.

– А… вы?

– Со мной они ничего не сделают. Или… сделают. Неважно. Важно чтобы дискета не попала к ним в руки.

– К ним – к кому? К нашим?

– Саша, прекрати! Дискета должна быть передана товарищу Фак… тьфу… Факову.

– И это уже приказ! – подхватил я пародийно-грозным голосом. – Служу Советскому Союзу!

– Да, Саша. Не юродствуй. Святое. Ты сделаешь, я знаю.

– Прости, дядь-Гоша. Это я так… Конечно, сделаю!

Фу-у-у. Аж мороз по лопаткам пробежал от фальшивости.

Но старикан прожил долгую советскую жизнь, фальшь – единственный подлинник его поколения, до самообмана, до самозабвенья. Даже вытворяя уголовные безобразия, «примерный пионер», дослужившийся хотя бы до звеньевого, уверен, что поступает во благо, и ни на шаг не отступает от канонов поведения, завещанных отцами-командирами. Тот же Георгий Вадимыч (он, правда, уже не звеньевой, он, по крайней мере, председатель совета дружины…) верит: будучи генералом КГБ, трудится во благо народа. Истину, истину говорю вам: спаси меня от друзей, а от врагов я как-нибудь сам… Нет благостней блага: безопасность государства напрямую зависит от количества народных миллионов, перекаченных слугами народа за кордон! Нет уж, по мне, питерская шушера – куда моральней… Игровой Игорек Бецкой, обдирающий лохов, не прикидывается Робин Гудом: отниму у богатеньких, раздам бедненьким. Покойный Реваз Чантурия, кромсающий алкашей, не строит из себя профессора Барнарда: смерть бомжа – это жизнь многих достойных, но безнадежно больных членов общества. Покойный, опять же, Мишаня Грюнберг не рядится под спасителя молодого поколения: вывозя проклятым империалистам килограммы героина, мы тем самым оберегаем наших детей от соблазна, за неимением такового Нет слов, грех. Но если грешить, так хоть не звезди: это праведно! А звездят! Звездят, слуги народа! Звездеть всегда, звездеть везде, звездеть – и никаких гвоздей! Да уж, гвоздей никаких – повывезли. И сами, похоже, следом намылились – люди, те самые, из которых гвозди бы делать. Эх, а ведь прямое назначение гвоздя – по шляпку в дерево!