Эрик Ластбадер - Черный клинок

– Посмотрите-ка, – подозвал он. – Я дал малюсенькую порцию ферментов вон той паре крыс. Во время проведения предыдущего опыта мы пересадили им ткань злокачественной опухоли. По-моему, на них пересадка никак не сказалась, – и доктор в недоумении пожал плечами.

Некоторое время я внимательно приглядывался к крысам, а потом заметил:

– И мне кажется, что они на больных не похожи.

– Вот-вот, как раз в точку, – ответил Ричард и загадочно усмехнулся. – Они вполне здоровы.

Я переводил глаза с него на крыс и обратно и, не выдержав, спросил:

– Ради бога, что это за фермент?

– Пока я знаю не больше вашего, – сказал Ричард Халбертон, засунув руки в карманы лабораторного халата. – Это вещество, как я полагаю, должно быть, содержалось в Святом Граале. Может, это кровь Христа-Спасителя? – добавил он шутливо.

...Минако присела и, повернувшись ко мне спиной, принялась кипятить воду на портативной керосиновой плитке. В кипяток она бросила горсть ароматного черного чая. Я с жадностью разглядывал очертания ее шеи в том месте, где она была видна из-под густых черных волос. Я смог даже подсчитать небольшие выступы шейных позвонков, и каждый казался мне неким эротическим сигнальным знаком.

– Это китайский чай, называется он "черный порох", – • объяснила она. – Очень крепкий и полезный.

Она помогла мне потихоньку сесть, потому что у меня все еще кружилась голова, и Она заметила это по моему лицу, на котором ясно читалось, что с головой надо обращаться с особой предосторожностью. Я оперся спиной об оштукатуренную стену и сидел, чувствуя головокружение не только от раны, но и от запаха Минако.

В воздухе носилась пыль, проникая даже в глотку при каждом вдохе. Я был признателен за чай. От его острого кисловатого привкуса у меня даже зубы заскрипели, но все равно я был ей очень благодарен.

– А куда подевался Мэтисон? – поинтересовался я.

– Он в порядке, – ответила Минако, будто разделяя мою озабоченность, хотя я и знал твердо, что вопрос постарался задать без всякой тревоги в голосе. На секунду-другую она прикрыла глаза и вновь открыла их. – По сути дела, в настоящий момент он сейчас спит без задних ног.

– Хочу верить вам, – вежливо ответил я, – но боюсь, что такую возможность вы мне пока не предоставили.

– Ну почему же, здесь вы появились слепым, – возразила она, – а теперь...

– Это на что вы намекаете?

– Вернее сказать, на что мы оба намекаем? – спросила Минако. – Вы же объявились здесь не в качестве военнослужащего США. Если бы ваши военные по-настоящему заинтересовались этим делом, они прислали бы сюда целый вооруженный отряд. Да по правде говоря, мы и ожидали такого подарка. Но вы и мистер Мэтисон оказались людьми иного сорта.

– Почему это вы так считаете?

Минако только хмыкнула, будто раздражаясь от моей недогадливости.

– Вы ведь сугубо гражданское лицо, и здесь вы с заданием чисто гражданского характера и с неофициальным гражданским статусом. Кроме того, эта территория далеко не безопасная, и я не могу себе представить, как это ваши военные позволили вам проникнуть сюда.

– Полагаю, что им глубоко наплевать, жив я или убит.

Минако вскинула голову и сказала в ответ:

– Даже если это и было бы правдой, менее всего я ожидала бы, что они станут беспокоиться о своих людях, выделенных вам в помощь. Из них в живых пока остается лишь один.

Я пожал плечами и, сморщившись от нового приступа головокружения, заметил:

– Война – это риск, эти люди знали, на что идут, когда согласились участвовать в рейде.

– Не знаю, не знаю! – запротестовала Минако в вздернула подбородок. – Но все это, разумеется, не имеет значения, не так ли, мистер Конрад? Мы же говорим вовсе не о войне. – Помедлив немного, она продолжала: – Крайне необходимо знать, понимает ли ваше правительство сложившуюся ситуацию, или оно думает... как и вы?

Я пристально заглянул в ее бездонные глаза. Первым моим инстинктивным побуждением было соврать, может, в целях самосохранения, но я заколебался. Совершенно открыто она сделала первый шаг к тому, что я назвал бы одной из форм правды. Я понимал, что теперь следующий шаг к правде должен сделать я, и таким образом у нас завяжется диалог... Другого выбора я просто не видел. Альтернативой могло быть лишь продолжение словесной перепалки, которая, с одной стороны, становилась забавной, но с другой, я был уверен в этом, ничего мне не давала, а хуже всего, наверняка отрезала путь назад, через границу.

– Чтобы попасть сюда, мне пришлось воспользоваться своими связями на очень высоком уровне, – начал я объяснять. – Хотя военные круги, как я уже сказал, осведомлены относительно разрушений в этой части Камбоджи от неизвестного оружия, правда заключается в том, что они слишком заняты военными операциями во Вьетнаме и не имеют времени на расследование и изучение этих проблем, тем более что они непосредственно не угрожают жизни американских солдат. Мне кажется, что они даже втайне радуются, что я занялся этим делом.

Сказав это, я принялся за чай, изучая ее реакцию по выражению лица, а затем продолжал:

– Вам известно американское жаргонное словечко "snafu"? – А когда она отрицательно покачала головой, я пояснил: – Это военный сленг. Слово вошло в употребление во время второй мировой войны, но его можно с успехом применять к любой армии в любой войне. Оно означает: все в порядке, идем ко дну.

Минако рассмеялась и заметила:

– Английский язык более образный, чем японский. – Она взяла у меня пустую чашку. – Ну как вам понравился "черный порох"?

– Чувствую себя гораздо лучше, это уж точно.

Я наклонился вперед и прикоснулся к поврежденному месту на голове. Прощупывалась здоровенная шишка, но крови не было. На том месте, где должка бы быть открытая рана, у меня появился шрам.

– Как это вы меня исцелили?

– Я же говорила как. Я просто выровняла кусочки поврежденных тканей и разместила их так, чтобы они побыстрее срослись.

– Для меня это звучит вроде как мумбо-джумбо.

– Извините, не поняла.

– Ну, это бессмыслица, звучит красиво, а смысла не имеет. – Я оглянулся. – Нет ли здесь радиационного излучения?

– А почему вы спрашиваете?

– Потому что приборы у наших разведчиков показали в некоторых местах в этой местности следы радиационного излучения.

– Уверяю, что здесь никакой радиации нет, – заметила Минако.

– Ну а теперь скажу вам, что мне понравилось в слепоте, – начал я, вдруг переменив тему. Я всерьез думал, что мне на нее лучше не смотреть: один ее вид, казалось, прожигал мне глаза. – Дело в том, что, будучи слепым, я каким-то образом, каким – не знаю, "видел" вас или, во всяком случае, какое-то ваше подобие. Мне хотелось бы знать, как это получалось. – Немного подумав, я спросил далее: – Хотел бы я знать также, как это вы узнали, что сопровождавшие меня лица убиты. Даже я не ведаю, куда подевались те трое кхмеров, которые находились в моей команде.