Стюарт Вудс - Предатель

— Вы не хотели бы вернуться в кинобизнес?

— В каком качестве? Охранять реквизит?

— В качестве директора картины.

Уиммер перестал жевать и удивленно посмотрел на Майкла.

— Не надо пудрить мне мозги, мистер.

— Я говорю серьезно.

— В этом проекте? — Он похлопал ладонью по бюджету «Тихих дней».

— Да.

— И вы верите, что я не украду ваших денег?

Майкл вытер рот салфеткой и бросил ее на стол.

— Барри, если вы будете работать со мной, такое воровство станет вашей главной обязанностью.

Уиммер от удивления, по-видимому, потерял дар речи.

— Можно задать вам один вопрос? — сказал Майкл. — Как вы попались с теми двумястами тысячами?

Уиммер вздохнул, повертев в руках ломтик картофеля.

— У меня был такой же хитрый продюсер, как я сам.

— А я хитрее вас, Барри, — сказал Майкл. — И если вы станете воровать деньги из моего кармана, я без труда вас поймаю.

Уиммер кивнул.

— Понятно, — сказал он. — Вам не придется меня ловить.

— Так, — сказал Майкл.

— И мы делим все, что мне удастся выкроить?

— Я дам вам двадцать процентов от всего, что вам удастся получить из бюджета.

— Что будет, если нас застукают?

— А разве «Центурион» не контролирует ваш бюджет?

— Контролирует, конечно, и неплохо контролирует. Но судя по тому, что я слышал о вас, вы становитесь вроде гения, когда надо одурачить студию.

— Можно сказать и так, — согласился Уиммер.

— Во сколько можно уложить этот бюджет? — спросил Майкл, указывая на документ.

— В восемь миллионов, ни отнять, ни прибавить.

— Каково это по здешним меркам?

— Это весьма экономно при любых обстоятельствах, но кто у вас в главной роли?

— Роберт Харт.

Уиммер расширил глаза.

— А кто пишет сценарий?

— Марк Адер.

— Режиссер?

— Один очень способный парнишка из киношколы при калифорнийском университете.

— Тогда бюджет в восемь миллионов невозможен, даже если режиссером будет ребенок.

— А в десять миллионов можно уложиться?

— Скорее, в пятнадцать, причем если все расходы урезать до минимума, а Харту не платить гонорара, а пообещать проценты с прибыли.

— Предположим, мы установим бюджет в девять с половиной миллионов. Мы снимаем картину за восемь миллионов, а вы, используя ваш особый талант, раздуете его до девяти с половиной. Смогли бы вы с этим справиться?

— За двадцать процентов? Да вы и глазом моргнуть не успеете!

Майкл улыбнулся.

— Я так и думал.

— А что мне будут платить за работу на студии?

— Вы будете получать немного; никто не удивится — в вашем положении вы должны быть рады любой работе, не так ли?

— Логично.

— Прежде вы ни с кем не заключали подобного э… договора о сотрудничестве?

— Такого не было.

— Ну что ж, пожалуй, некоторые вопросы нам стоит обсудить сразу. Прежде всего, между вами и мною не будет никаких сделок наличными. Каждую неделю вы будете приходить в местное Федеральное транспортное бюро и переводить восемьдесят процентов вырученных денег по тому адресу, который я вам дам. Я хочу, чтобы вы все время помнили, что я хитрее вас, Барри; это очень важно для нашей с вами работы и наших отношений.

— Хорошо, вы меня умнее. Я это переживу.

— Никто не должен узнать о моей доле денег; надеюсь, что и о вашей тоже. Не в моих интересах, чтоб вы попались.

— А что будет, если меня все-таки поймают? Я имею в виду, если вы недооцениваете контроль со стороны «Центуриона»?

— Уверяю вас, что этого не случится. В противном случае вы и будете в ответе за все. Я сам дам против вас показания; а впутать меня в это дело вам никак не удастся, а если вы попытаетесь это сделать, все обернется еще хуже для вас.

— Вы очень милый человек, — сказал Уиммер.

— В этом городе еще кто-нибудь предлагал вам работу?

— Нет.

— Тогда вы правы. Я очень милый человек, но до тех пор, пока дела идут гладко. Если вы допустите какую-либо оплошность в работе, вы снова окажетесь за решеткой. А если вы подведете меня, — и я хочу, чтобы вы серьезно отнеслись к моим словам, Барри, — в этом случае считайте себя покойником. Это не преувеличение, это вполне серьезное обещание.

Уиммер внимательно смотрел на Майкла.

— При благоприятном же стечении обстоятельств вы заработаете немало денег и, кроме того, сможете себя реабилитировать в глазах общественности. Я собираюсь сделать еще много картин, и пока наше сотрудничество будет оставаться в силе, у вас будет работа.

— Звучит обнадеживающе, — сказал Уиммер.

— Значит, мы друг друга поняли? Я хотел бы, чтобы в наших отношениях не было неясностей.

— Мы хорошо друг друга понимаем, — твердо сказал Уиммер.

— Вот и отлично, — Майкл протянул ему свою руку, и Уиммер пожал ее. — Для начала вам нужно явиться завтра утром в мой офис на студии «Центурион». На проходной я оставлю ваш пропуск.

— Хорошо, сэр, — улыбаясь, сказал Уиммер.

В понедельник вечером в Мортоне, в тускло освещенном ресторане на Мелроуз-авеню собрались сливки голливудского общества. Майкл и Ванесса сидели за столиком вместе с Лео и Амандой Голдман недалеко от Майкла Овица, директора агентства творческих художников, и Питера Губера, главы «Сони пикчерс». Обоим Майкл был уже представлен и с обоими успел обменяться ничего не значащими фразами. То, что он был в их обществе на равных, давало ему чувство удовлетворения, которого он не испытывал с момента заключения контракта на «Центурионе».

После обеда, когда женщины перешли в дамскую комнату, Лео, облокотившись на стол, наклонился к Майклу.

— Есть человек, которого я хотел бы тебе порекомендовать в качестве режиссера для «Тихих дней», — сказал он. — Его зовут Марти Уайт.

— Лео, я ценю ваше участие и ваш выбор, — сказал Майкл, — но я уже нашел режиссера.

Лео приподнял брови.

— Кто он и почему ты не поставил меня в известность?

— Лео, мне не хотелось бы вам напоминать, что ваше одобрение при найме режиссера мне не нужно.

— Черт побери, я все это прекрасно знаю! Однако, не могу взять в голову — почему я не в курсе? Я знаю обо всем, что происходит на студии.

— Я об этом слышал, — сказал Майкл.

— В этом городе ты не смог бы встретиться ни с одним режиссером так, чтобы мне не было об этом известно.

— Этот парень еще никогда не работал режиссером на студии. Вот почему вы о нем не знаете.

Лео еще ближе придвинулся к Майклу и, понизив голос, спросил:

— Ты нанял какого-то тупицу, который никогда не снимал кино?

— Ну, в школе он кое-что снимал.

— В школе !

— Он из Лос-Анджелесской киношколы при калифорнийском университете.

— Ты взял в режиссеры студента ?

— Лео, я сам был студентом киношколы, когда снимал «Ночи Даунтауна».