Коди Макфейден - Человек из тени

Когда я подросла, моя благотворительность распространилась на людей. Если над кем-то издевались, то я или вступалась, или подходила потом и узнавала, как человек себя чувствует. В школьном рюкзачке я всегда носила аптечку и в последних классах пораздавала кучу бинтов. Меня не беспокоила эта черта моего характера. Странная вещь, я с ужасом думала о необходимости встать и отправиться в туалет посреди урока, чтобы воспользоваться прокладкой, но никогда не обращала внимания на то, что меня дразнят «нянечка Смоуки». Ничуть. Я знаю: именно эта черта характера привела меня в ФБР. Решение найти источник боли — преступников, которым нравится причинять людям боль. Еще я знаю: то, что мне довелось увидеть за годы работы в ФБР, здорово меня изменило. Я стала осторожнее в выражении сочувствия. Моей аптечкой стала команда детективов, а бинтами — пара наручников и тюремная камера.

Так что когда я услышала, что кто-то плачет рядом со мной, я быстро и механически положила на нужное место прокладку, забыла все свое смущение, натянула джинсы и выскочила в комнату. Остановилась перед дверями кабинки, откуда слышались рыдания.

— Эй, привет! Ты там в порядке?

Рыдания прекратились, но шмыганье носом продолжалось.

— Уходи. Оставь меня в покое.

Я немного постояла, не зная, как поступить.

— У тебя что-то болит?

— Нет! Просто оставь меня в покое.

Я поняла, что никакой физической травмы, требующей моей помощи, нет, и уже хотела последовать совету и уйти, но судьба остановила меня… Я снова осторожно спросила:

— Послушай… Может, я как-то могу помочь?

Голос, ответивший мне, был печальным.

— Никто не может помочь. — Последовало молчание, затем рыдания зазвучали с удвоенной силой.

Никто не способен плакать так горько, как пятнадцатилетняя женщина. Никто. Тут в рыдания вкладывается все сердце, ничего не остается. Все, конец жизни.

— Будет тебе. Не может быть, чтобы все было так плохо.

Я услышала шорох, и дверь кабинки резко распахнулась. Передо мной с распухшим лицом стояла очень хорошенькая блондинка. Я сразу ее узнала и пожалела, что не послушалась ее совета и не ушла. Энни Кинг. Лидер группы поддержки. Одна из тех девиц. Ну, вы знаете их, самодовольных, идеальных, которые пользуются своей красотой и прекрасными фигурами, чтобы править королевством средней школы. Увы, именно так я считала в то время. Я отнесла Энн к определенной категории и осудила, хотя люто ненавидела, когда осуждали меня. И она была в ярости.

— Что ты обо мне знаешь? — Голос был полон злости, и эта злость была направлена на меня.

Я таращилась на Энн, слишком удивленная, чтобы тоже разозлиться. Вдруг ее лицо сморщилось, и ярость исчезла быстрее, чем появилась. По щекам Энн потекли слезы.

— Он показал всем мои трусики. Как он мог так поступить после того, что он мне говорил?

— А? Кто?.. Что говорил?

Иногда, даже в средней школе, легко открыться незнакомому человеку. И она начала говорить, тем более что, кроме нас, никого в туалете не было. Защитник из футбольной команды, некий Дэвид Рейборн, встречался с ней почти полгода. Он был красив, умен и, казалось, действительно влюблен. Вот уже несколько месяцев он уговаривал ее «пойти до конца», но она не соглашалась. Но он был так искренен в любовных клятвах, что несколько дней назад она сдалась. Он был очень ласков и заботлив. Когда же все кончилось, он обнял ее и спросил, нельзя ли ему взять ее трусики на память о дивном моменте. Он сказал, что это будет их общий маленький секрет, нечто такое, о чем никто из посторонних никогда не узнает. Немножко дико, однако мило. Даже романтично. Сейчас, повзрослев, я плохо понимаю, как можно было воспринять его просьбу таким образом. Но когда тебе пятнадцать…

— Так вот. Сегодня, когда я уходила с поля после тренировки, они все там собрались. Ребята из команды. Дэвид тоже был с ними. Они все показывали на меня пальцами, ржали и строили всякие рожи. Затем он это сделал. — Лицо Энн сморщилось, и я поёжилась, догадываясь, что последует. — Он поднял их вверх. Мои трусики. Как трофей. Затем он улыбнулся, подмигнул ребятам и заявил, что пока это лучшее пополнение его коллекции.

На сей раз девушка разрыдалась так, что у нее подкосились ноги и она привалилась ко мне. Я мгновение поколебалась (но только мгновение) и прижала ее к себе. В туалетной комнате, сидя на кафельном полу, я обнимала полузнакомую девушку и шептала ей в волосы, что все обязательно наладится.

Через несколько минут рыдания утихли, перешли во всхлипывания, затем вообще прекратились. Энн оттолкнула меня, встала и вытерла лицо ладонями. Она избегала смотреть на меня, и я поняла, что ей неловко.

— Эй, у меня есть идея, — сказала я, поднимаясь. Это было внезапное решение. Неожиданное, но, несомненно, правильное. — Давай, пошли отсюда. Не будем возвращаться в класс.

Она взглянула на меня и прищурилась:

— Прогуляем?

Я кивнула и улыбнулась:

— Ага. Всего один денек. Мне кажется, ты заслужила отдых, верно?

Мне всегда потом казалось, что ее решение было таким же спонтанным, как и мое. Она улыбнулась. Совсем чуть-чуть, но улыбнулась.

— Ладно.

Вот так мы и подружились. В тот день она выкурила свой первый косячок (с моей подачи), а еще через неделю она ушла из группы поддержки. Мне было бы приятно рассказать, как мы поквитались с Дэвидом Рейборном, но, увы, мы так ничего и не сделали. Несмотря на свою репутацию жуткой задницы, он по-прежнему привлекал девчонок и забирал у них трусики в качестве трофеев. Потом он стал выдающимся защитником в колледже и даже играл несколько сезонов в Национальной футбольной лиге. Кое-кто скажет: «Это доказывает, что в мире нет справедливости». Но можно взглянуть на это по-другому. Дэвид свел меня и Энни, и наша дружба была такой прекрасной, что я почти простила его за тот поступок.

Мы были связаны друг с другом на молекулярном уровне, как бывает только у солдат и подростков. Вне школы мы все время проводили вместе. Она уговорила меня бросить курить травку. Я последовала ее совету, потому что стала хуже учиться. Я же убедила ее, что стоит опять начать встречаться с парнями. Она утешала меня, когда усыпили Бастера, собаку, которая жила с нами с той поры, когда мне было пять лет. Я была с ней, когда умерла ее бабушка. Мы вместе учились водить машину, вместе разбирались с конфликтами, росли, становились женщинами.

У нас с Энни были самые близкие отношения, какие только могут быть между людьми: дружба в период, когда вы из ребенка превращаетесь во взрослого. Воспоминания об этом периоде вы храните всю жизнь, до могилы.

Потом случилось то, что и должно было случиться. Мы окончили среднюю школу. Я тогда уже была с Мэттом. Энн познакомилась с Робертом и решила поездить с ним по стране, прежде чем поступать в колледж. Я ждать не стала и сразу поступила в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе. Мы поступили так, как поступают все: поклялись дважды в неделю звонить друг другу и сделали то, что делают все: сосредоточились на личной жизни и не разговаривали почти целый год.