Дональд Гамильтон - Человек из тени

Когда я торопливо вышел из гостиницы, машина уже ждала. На белом ее борту золотом сияла надпись: «Ренолдо Бич — городская полиция». Похоже, все полицейские машины в этом городе белые. Вероятно, чтобы легче было поддерживать чистоту. Тот, кто сидел за рулем, наклонился ко мне:

— Мистер Коркоран?

— Да, Коркоран, — подтвердил я.

В Ренолдо Бич, что во Флориде, им я и был. Никого здесь не касалось, что я мог носить и другие имена где-то еще, например, в Вашингтоне. Здесь же я просто проводил свой месяц заслуженного отдыха. По крайней мере, так мне казалось.

— Пожалуйста, сэр, садитесь, — пригласил полицейский. Машина тронулась, когда я еще не успел захлопнуть дверцу. Он включил сигнал поворота и свернул за угол.

— Где это произошло? — спросил я.

— На шоссе в Майами, к югу отсюда, в нескольких милях. По крайней мере, именно туда велено вас отвезти.

— Очень покалечилась?

Он не взглянул на меня:

— Вы разговаривали со штабом, сэр, вам лучше знать. Я могу сказать только то, что мне поручено доставить вас туда побыстрей.

Он ткнул кнопку, и сирена прервала наш разговор. У него были замашки дорожного полицейского, а вовсе не городского патрульного. Мы врезались в поток автомобилей, как ракета. На окраине города обогнали еще один автомобиль с мигалкой. Это была «скорая помощь», спешащая к месту происшествия.

Шофер чуть притормозил, чтобы идти вровень с ней.

Все вроде бы старались что есть сил, но когда мы прибыли, я сразу понял — что-то не так. Там стояли две большие машины, еще несколько автомобилей и люди, которые уже прекратили заниматься своим делом, знали: ничем не помочь. Гонку выиграла дама на черном коне — смерть. Их теперь больше всего интересовало, как догорает «кадиллак».

Мы сделали круг, прежде чем припарковаться с северной стороны, рядом с другими полицейскими машинами.

— Мистер Коркоран? Разрешите выразить вам мои соболезнования.

— Где она? — спросил я.

— Здесь внизу ее и выбросило. Если не пристегиваться…

Я ответил:

— Знаю. Уж лучше оставаться в машине. Особенно, если она открытая и сначала переворачивается, а затем пылает как факел.

Он машинально посмотрел вокруг, стал было раздражаться, но совладал с собой. Так или иначе, мы подошли к тому самому месту. К покрытому одеялом телу на земле был приставлен полицейский.

Сопровождавший сказал:

— Мне следовало вас заранее подготовить. Похоже, машина мчалась на скорости миль девяносто, когда не вписалась в поворот…

Я наклонился, приподнял одеяло, затем опустил его и побрел в сторону, пока не увидел что-то блестящее в изборожденной траве. Это была серебристая туфелька-лодочка, из тех, что обувают на вечерние приемы, которая так гармонировала с ее платьем. Я поразмышлял о дамских туфлях — как трудно удержаться, им на ноге, когда нечто такое происходит Если наступит заключительный катаклизм человечества, то последним признаком женственности на дымящихся развалинах станет обожженная радиацией туфелька на узком и высоком каблуке.

Лучше уж философствовать, нежели вспоминать о нашей ссоре. Для таких размолвок достаточно, чтобы женщина была при деньгах, а бумажник мужчины пуст, и диалог в определенный момент их отношений не подлежит цитированию особенно, если обе стороны достаточно упрямы. Все началось с того, что она пожелала отправиться на прием в богатый дом своих преуспевающих знакомых, неприязнь у них и у меня была обоюдной. Завершилось тем, что на прием она поехала сама. И возвращалась домой одна, все еще взвинченная, несчастная и, наверное, слегка поддавшая…

— Мистер Коркоран? — обратился шериф, тот самый, который считал, что долг каждого — оставаться в машине, пусть даже расплющенной и горящей. — Извините за беспокойство, сэр, но нам необходимы некоторые показания. Вы могли бы назвать для протокола полное имя вашей жены?

— Она не была моей женой.

Он поспешно возразил:

— Но мы полагали…

— Я понимаю вас. Когда мне позвонили в гостиницу из полиции, то спросили, ездит ли моя жена в открытом «кадиллаке» с техасским номером. Поскольку меня волновала причина звонка, а не мой матримониальный статус, я ответил «да». Женщину звали миссис Гейл Хендрикс. Она разведена с мистером Хендриксом. Мне никогда не доводилось его встречать. Она из Техаса — из Мидленда. Полагаю, там есть кто-то из ее родственников. Почему вы решили, что она моя жена?

— На ее руке было обручальное кольцо, и она произнесла ваше имя.

— Вы можете опростоволоситься, делая таким образом свои выводы.

— Ваше полное имя, мистер Коркоран?

— Поль, — ответил я, — Поль Уильям Коркоран. Журналист. Из Денвера, штат Колорадо.

Именно так и значилось на моих визитных карточках в бумажнике. Подлинное мое имя Мэтью Хелм, но оно встречается в слишком многих досье, чтобы использовать его неосмотрительно, даже сейчас, на отдыхе. И хотя я фактически государственный служащий, кое-кто в Вашингтоне предпочитает. чтобы мои подлинные обязанности оставались для широкой публики в тени.

— В каких отношениях состояли вы с миссис Хендрикс? — спросил полицейский.

— Мы знакомы уже не первый год, — ответил я. — Остановились в одной гостинице — «Башне Ренолдо» — по предварительной договоренности. Как называть подобные отношения, определите сами.

Он стушевался, обескураженный моей прямолинейностью:

— Я запишу, что опознание произведено другом усопшей, — заключил он, и именно так зафиксировали в протоколе.

Никаких причин усомниться, что все случилось именно так, как казалось, не было, если не считать того, что любой несчастный случай у журналиста вызывает подозрения. Поэтому я еще потолкался на месте, кое-что перепроверил, что-то записал, стараясь не проявлять большего интереса, чем положено другу усопшей, который к тому же по профессии репортер. Да и когда удалось наконец осмотреть автомобиль изнутри, никаких подозрений не возникло. На теле, констатировал доктор, не имелось признаков насилия. В душе я не мог не подивиться этой формуле — как же назвать тогда силу, которая выбрасывает тебя из сиденья на скорости девяносто миль в час, но вообще-то понял, конечно, что имелось в виду.

Когда я наконец вернулся в гостиницу, невольно достал из кармана нож. Его можно назвать или большим перочинным ножом, или же маленьким охотничьим, понимай как знаешь. Он почти копия того ножа, который я сломал, как говорится, при исполнении служебных обязанностей. Случилось, что я посетовал об этом, и Гейл втайне дала описание ножа одному известному и дорогому мастеру, чтобы преподнести сюрприз.