Дональд Гамильтон - Человек из тени

Пока я ее разглядывал, в свою очередь и она внимательно изучала меня, окинув взором с ног до головы. Повернувшись к Маку, незнакомка произнесла без особого энтузиазма:

— Это и есть ваша альтернатива, мистер Мак-Рей? Не слишком ли высок он для агента? Мне казалось, что все они люди незаметные.

— Это мистер Поль Коркоран, — сказал Мак, не обращая внимания на ее комментарий. — Поль, познакомься, это доктор Оливия Мариасси.

Доктор едва взглянула в мою сторону.

— Полагаю, это псевдоним, — обратилась она к Маку. — Неудачный выбор. Этот мужчина несомненно скандинавского, а не ирландского типа, — все еще обращаясь к Маку, она покосилась на меня: — По крайней мере, у него не такой аккуратненький вид выпускника престижного университета, как у того, другого. Не думаю, что я смогла бы долго выносить эту прилизанную прическу и застегнутый воротничок, не говоря уже о трубке. Согласитесь, трубка — это всегда игра на публику, не так ли? Вы курите? — вопрос был обращен уже ко мне.

— Нет, мадам, — ответил я. — Только если это требуется для прикрытия.

— Прикрытия?

— Да, в интересах дела.

— Понятно. Это уже кое-что, — сказала она. — Только дурак травит себя угольной смолой и никотином, после всех публикаций и свидетельств. Вы пьете?

— Да, мадам, выпиваю, — ответил я. — А также при случае приударяю за дамами. Но в азартные игры не играю. Это уж честно.

Новый взгляд сквозь роговые очки:

— Ну что ж, полагаю, зачатки юмора лучше, чем полное его отсутствие.

— Подготовка и опыт мистера Коркорана… — попробовал было возразить Мак.

— Я отнюдь не подвергаю сомнению профессиональные качества каждого из кандидатов. Убеждена — апробированных. У них обоих молниеносная реакция, что и говорить. Я уверена, что оба одинаково безжалостны и бесчеловечны. В шахматы вы играете? — вопрос был адресован мне.

— Немного, — ответил я.

Оливия Мариасси задумчиво нахмурилась. Последовала напряженная тишина. Затем она подняла голову:

— Что ж, он должен подойти. Другой просто невыносим. Раз уж предстоит выйти замуж за кого-то из них, то предпочту этого, — она отвернулась и, достав из потертого портфеля маленькую черную книжечку, протянула мне. Это оказались «Основы игры в шахматы» Капабланки. — Попытайтесь изучить ее, мистер Коркоран. Будет чем заняться в наш медовый месяц. До свидания, мистер Мак-Рей. Все приготовления предоставляю вам. Просто поставьте меня в известность, что я должна делать.

Мы смотрели, как она вышла, прижав к боку свой портфель. Мак не проронил ни слова, молчал и я. Не скажу, что лишился дара речи. Я просто и не пытался что-то сказать.

Внутри огромного судна, на котором мы находились, не раздавалось ни звука, доносился лишь вездесущий ровный рокот мощного двигателя. Вверху все самолеты мира могли приземляться одновременно, а здесь, внизу, не было и намека на их рев.

— Мой инстинкт сработал, — Мак криво усмехнулся. — Я и не рассчитывал на тебя в этом деле, хотелось дать отдохнуть, но после твоего вчерашнего звонка я почувствовал, что именно ты-то нам здесь и понадобишься. С большим трудом удалось уговорить эту даму сотрудничать с нами. Поначалу она ответила на наше предложение возмущенным отказом, и даже когда по неизвестным причинам неожиданно передумала — я не осмелился устраивать ей перекрестный допрос, — оказалась весьма несговорчивой по части партнера.

Он задумчиво посмотрел на меня и продолжил без особого выражения:

— Полагаю, твой интригующе непреклонный, зловещий, но при этом интеллектуальный взгляд помог одолеть сомнения старой девы, тогда как демонстрация мужского начала и грубой силы показалась бы ей просто оскорбительной. Или, кто знает, вдруг она сочла тебя слишком старым, чтобы быть опасным…

— Пошли бы вы к черту, сэр.

— Похоже, конкурс красоты ты выиграл, Эрик, — сказал он, пользуясь моим кодовым именем, чтобы напомнить — хоть вольности и допустимы, он остается боссом. — Женитьба — важная часть задания, как ты сам понимаешь. Доктор Мариасси представляет собой государственную ценность. Ты можешь судить об этом по рангу гостей, которые прибыли сегодня на судно, чтобы совещаться с нею и ее коллегами. Мы получили разрешение использовать ученую даму в качестве приманки, но ты должен находиться с нею рядом денно и нощно, чтобы всегда быть готовым ее защитить. А это возможно только в роли любовника или мужа.

— Разумеется, — согласился я. — Но если есть выбор, то почему же нужно официально вступать в брак?

— Даже если не учитывать, что она едва ли подходит для внебрачных связей хотя бы уже по своему виду, нельзя забывать и о ее научной карьере. Ни она сама, ни государственный департамент не хотят скандала, связанного с ее именем. Как только задание будет выполнено, можно предпринять шаги, чтобы разорвать благословленный небесами союз без ущерба для обеих сторон. Но от законного брака не отвертеться.

— Раз уж она на это идет, то могу и я.

— Ты должен, — сухо ответил Мак. — Наедине с нею следует быть весьма дипломатичным. То резкое высокомерие, на которое она сегодня была так щедра, свидетельствует лишь об испуге.

— Вы думаете, что она поддастся панике и выйдет из игры, сэр? Постараюсь ее не пугать.

— С другой стороны, — добавил он, — твое поведение должно быть убедительным во всех отношениях. Нельзя допустить и намека на фальшь.

Он сделал паузу:

— Это операция с Тауссигом, Эрик. Не с любителем имеем дело. Тут неуместно понятие «перестраховка».

— Тауссиг? Черт подери, я думал, что со старым маэстро покончено навсегда. Я полагал, что он уже превратился в прах после того провала в Будапеште, в пятьдесят четвертом, — Москва вроде бы с ним разделалась.

— Все мы так считали до недавнего времени, но, похоже, ошибались, — Мак посмотрел на меня. — Ты помнишь подробности того, что он сделал в Будапеште, вернее, почти сделал там?

— Да, сэр, — ответил я. — Я лично в этом не участвовал, но нам все сообщили потом. Это была изощренная техника разносторонней подрывной работы… Он пытался проводить ее в течение многих лет вместо открытого военного вмешательства. Все находились у него под колпаком, все венгерские лидеры, которые отказались сотрудничать как подобает. К каждому был приставлен агент, способный на убийство, с приказом по первому сигналу расправиться со своей жертвой. Беда лишь в том, что у кого-то сдали нервы и сигнал прозвучал слишком рано. Погибло четверо или пятеро известных венгерских граждан, и разразился страшный скандал, а настоящий захват начался в пятьдесят шестом или седьмом, когда пришли русские танки.

Я скорчил гримасу:

— Вы хотите сказать, что ему удалось уговорить их начать все заново?