Джон Гришэм - Признание

— Не надо деталей. Наверное, мне стоит позвонить адвокату Драмма и рассказать ему о теле. Я не стану называть твое имя, но пусть там хоть кто-нибудь знает правду.

— И что потом?

— Не знаю. Я не адвокат. Может, мне удастся до кого-нибудь достучаться. Буду пытаться.

— Я единственный, кому, возможно, удастся найти ее могилу, но мне запрещено выезжать за пределы Канзаса. Да что Канзаса — я не могу покинуть даже округ! Если я это сделаю, то нарушу условия досрочного освобождения, и меня снова упрячут за решетку. Пастор, я ни за что не вернусь в тюрьму!

— Какая тебе разница, Тревис? Ты же сам говорил, что через несколько месяцев умрешь.

Бойетт затих и стал барабанить подушечками пальцев по столу, устремив на Кита тяжелый немигающий взгляд.

— Пастор, я не могу признаться в убийстве, — сказал он тихо, но твердо.

— Но почему? Тебя уже судили четыре раза за тяжкие преступления, связанные с сексуальным насилием. Ты провел большую часть своей сознательной жизни в тюрьме. У тебя неоперабельная опухоль головного мозга. Ты действительно совершил это убийство. Почему не набраться храбрости и не признаться в содеянном, чтобы спасти жизнь невинному человеку?

— Моя мать до сих пор жива.

— Где она живет?

— В Джоплине, штат Миссури.

— И как ее зовут?

— Вы хотите ей позвонить, пастор?

— Нет, я не стану ее беспокоить. Как ее зовут?

— Сьюзан Бойетт.

— И она жила на Троттер-стрит, верно?

— Откуда вы…

— Твоя мать умерла три года назад, Тревис.

— Откуда вы…

— «Гугл», работы на десять минут.

— Что такое «Гугл»?

— Поисковая система в Интернете. В чем ты еще солгал? Сколько неправды было в нашем разговоре, Тревис?

— Если я лгу, то почему вы здесь?

— Хороший вопрос! Я не знаю. Ты рассказываешь убедительно, ты не раз нарушал закон, но доказать ничего не можешь.

Бойетт пожал плечами, будто ему было все равно, но его щеки стали пунцовыми, а глаза превратились в щелки.

— Мне не надо ничего доказывать. И я, кстати, не обвиняемый.

— Пропуск в спортзал и удостоверение Николь были найдены на берегу Ред-Ривер. Как ты это объяснишь?

— Телефон был в сумочке. Когда я схватил Николь, эта проклятая штуковина начала звонить и никак не останавливалась. Я разозлился, схватил сумку и выбросил с моста. Но девчонку я оставил. Она была мне нужна. Она была очень похожа на вашу жену, такая же красивая.

— Заткнись, Тревис! — невольно воскликнул Кит, не сумев сдержаться. Сделав глубокий вдох, он терпеливо продолжил: — Давай оставим мою жену в покое.

— Извините, пастор. — Бойетт потянул тонкую цепочку, висевшую на его шее. — Вы хотите доказательств? Посмотрите-ка на это! — На цепочку было надето золотое кольцо с голубым камнем. Бойетт отстегнул цепочку и передал Киту кольцо — узкое, маленькое и явно женское. — На внутренней стороне есть инициалы «А.Н.Я.», — пояснил Бойетт с улыбкой. — Алисия Николь Ярбер. А с другой стороны «СШС 1999». Старшая школа Слоуна.

Пастор взял кольцо большим и указательным пальцами и изумленно смотрел на него.

— Покажите его матери Николь, и вы увидите, как та заплачет, — сказал Бойетт. — Ну и другое доказательство, которое у меня есть, это сама Николь. Однако чем дольше я об этом думаю, тем больше хочу, чтобы все осталось по-прежнему.

Кит положил кольцо на стол, и Бойетт забрал его. Неожиданно он вскочил и, отпихнув стул, оперся на палку.

— Мне не нравится, когда меня называют лжецом, пастор. Ступайте домой и развлекайтесь с женой.

— Лжец, насильник, убийца, а теперь еще и трус, Тревис. Неужели ты не можешь хоть раз в жизни сделать что-нибудь хорошее? Пока еще не поздно?

— Оставьте меня в покое! — Бойетт стремительно вышел из столовой, хлопнув дверью.

Позиция прокурора была отчасти основана на уверенности, что рано или поздно тело Николь найдется. Не могло же оно вечно находиться на дне реки? Ред-Ривер, в конце концов, отдаст тело, и его обнаружит какой-нибудь рыбак, капитан судна или купающийся в заводи мальчишка. После идентификации останков все встанет на свои места. И больше никаких вопросов и никаких сомнений. Полиция и прокуратура смогут считать свою миссию выполненной.

Добиться осуждения, даже если тело не обнаружено, было не так трудно. Обвинение продолжало настаивать на виновности Донти Драмма и, рассчитывая, что тело вот-вот найдут, делало все, чтобы суд состоялся как можно скорее. Однако прошло девять лет, а река так и не раскрыла своей тайны. Не помогли ни надежды, ни молитвы. Хотя кое у кого стали зарождаться сомнения в виновности Донти Драмма, те, кто вынес ему смертный приговор, их не испытывали. Все девять лет они упорно стояли на своем, не допуская мысли, что осудили невиновного. На кону была их репутация, и ставить под сомнение свои действия и выводы они не могли.

Окружного прокурора звали Пол Коффи. На протяжении двадцати лет он регулярно переизбирался на этот пост, не имея серьезных конкурентов. В молодости он служил в морской пехоте, любил жесткие столкновения и обычно выходил победителем. Коффи часто добивался осуждения подсудимых, о чем хвастливо сообщалось на его сайте, а во время выборов подчеркивалось в весьма нескромных агитационных бюллетенях, рассылаемых по почте. Состраданием к обвиняемым окружной прокурор не отличался. Как и в других маленьких городках, работа законника такого уровня сводилась в основном к выдвижению обвинений против угонщиков машин и любителей метамфетаминов и крайне редко оживлялась сенсационным убийством или изнасилованием. За всю карьеру Коффи лишь дважды пришлось быть обвинителем на процессах, где разбирались тяжкие убийства, что в штате Техас никого не впечатляло. Такое положение дел очень огорчало Коффи, хотя он и старался этого никому не показывать. Первое, и самое известное, дело было связано с Николь Ярбер. Три года спустя — в 2002 году — Коффи добился вынесения смертного приговора по вполне очевидному делу, когда сорвавшаяся сделка с наркотиками закончилась убийством нескольких человек, трупы которых нашли возле проселочной дороги.

Этим двум делам, похоже, было суждено стать самыми по-настоящему громкими в карьере окружного прокурора. Из-за разразившегося скандала Коффи пришлось пообещать, что больше он не станет баллотироваться на выборах и оставит пост. После двадцати двух лет брака его жена уехала, громко хлопнув дверью, так что казнь Драмма должна была стать настоящим моментом славы и достойным завершением карьеры.

После образцово проведенного расследования по делу Драмма сподвижник Пола Коффи Дрю Кербер получил повышение и стал старшим детективом полицейского управления Слоуна, чем очень гордился. Кербер был моложе прокурора на десять лет — ему предстояло отпраздновать сорок шестой день рождения, и хотя они часто работали вместе, но вращались в разных кругах. Кербер был полицейским, а Коффи — юристом, а потому, как это бывает в маленьких городках, подобных Слоуну, их разделяла целая пропасть.