Джон Гришэм - Признание

Второго мужа Ривы, отчима Николь, не было дома. В последние годы он проводил там все меньше и меньше времени, и поговаривали, будто он смертельно устал от вечного траура и постоянной скорби жены.

Рива подала чай со льдом, и все трое устроились за журнальным столиком. После обычного обмена любезностями перешли к обсуждению предстоящей казни.

— От вас на казни могут присутствовать пять человек, — сообщил Коффи. — Вы уже решили, кто это будет?

— Во-первых, конечно, мы с мужем. Чад и Мари пока не решили. — Она сказала это так, будто сводные брат и сестра Никки размышляли, стоит ли принять участие в игре. — Последнее место, наверное, займет преподобный Ронни. Он не хочет присутствовать на казни, но считает, что обязан там быть ради нас.

Преподобный Ронни являлся пастором Первой баптистской церкви, которого перевели сюда три года назад. Понятно, что он никогда не встречался с Николь, но не сомневался в виновности Драмма и боялся перечить Риве.

Несколько минут они обсуждали процедуру казни, правила поведения свидетелей, передачу сигнала времени и прочее.

— Рива, мы можем поговорить о завтрашнем дне? — спросил Коффи.

— Разумеется.

— Вы по-прежнему хотите привлечь Фордайса?

— Да. Он сейчас в городе, и у нас на десять утра запланирована съемка в этой самой комнате. А почему вы спрашиваете?

— Мне кажется, это не очень удачная мысль, — произнес Коффи, и Кербер согласно кивнул.

— Вот как? И почему?

— Он очень любит разжигать страсти. Нас тревожат возможные последствия. Вы же сами понимаете, как неспокойно сейчас в кварталах афроамериканцев.

— Могут начаться волнения, Рива, — пояснил Кербер.

— Если черные устроят неприятности, арестуйте их! — сказала она.

— Именно такого развития событий и добивается Фордайс. Он подстрекатель, Рива. Хочет развязать конфликт, чтобы оказаться в самом его центре и повысить свой рейтинг.

— Его волнуют только рейтинги, — добавил Кербер.

— Надо же, как мы занервничали! — насмешливо произнесла она.

Шон Фордайс, ведущий нью-йоркского шоу на кабельном телеканале, специализировался на смертных казнях. Он был рупором тех, кто придерживался крайне правых взглядов, и неизменно выступал за смертную казнь, право на владение огнестрельным оружием, самые жесткие меры по отношению к незаконным иммигрантам. Особенно часто он обрушивался с нападками именно на них, поскольку они представляли гораздо более удобную и безопасную мишень, чем люди с темной кожей. Сама тема вряд ли вызвала бы большой интерес, но Фордайс напал на золотую жилу, когда решил показывать семьи жертв в момент приготовления к присутствию на казни. Он стал знаменитым, когда его технические специалисты сумели спрятать крошечную камеру в оправе очков, которые носил отец маленького мальчика, убитого в Алабаме. Так мир впервые увидел приведение приговора в исполнение, и все права на эту запись принадлежали Шону Фордайсу. Он снова и снова запускал ее в эфир, снабжая комментариями, подчеркивая, что процедура была мирной и безболезненной, чего никак не заслуживал жестокий убийца.

Против Фордайса возбудили дело в штате Алабама, семья казненного тоже подала иск. Ему угрожали цензурой и смертью, но он благополучно пережил все неприятности. Обвинения ни к чему не привели, поскольку в его действиях не удалось найти состава преступления. Прошло три года, и он не только сохранил работу, но и еще больше повысил рейтинг своего низкопробного шоу. И вот теперь он приехал в Слоун и готовил очередную передачу. Ходили слухи, что за эксклюзивное интервью он заплатил Риве пятьдесят тысяч долларов.

— Пожалуйста, Рива, подумайте еще раз, — попросил Коффи.

— Нет, Пол. Сразу отвечу — нет! Я делаю это ради Николь, ради своей семьи, ради других жертв. Мир должен увидеть, что это чудовище сделало.

— И чего вы добьетесь? — не отступал Коффи. Он и Кербер отказались разговаривать с журналистами из съемочной группы Фордайса.

— Может, удастся изменить закон.

— Но закон работает, Рива. Конечно, потребовалось больше времени, чем нам всем хотелось бы, но девять лет — меньше, чем могло бы быть!

— Господи Боже, Пол, я не верю своим ушам! Вы даже не представляете, какими ужасными были для меня эти девять лет!

— Это верно, и я даже не пытаюсь представить, как много вам пришлось пережить. Но в четверг вечером кошмар не закончится. — Он бы вообще никогда не закончился, будь это в силах Ривы.

— Вы понятия не имеете, Пол! И мой ответ — нет! Нет, нет и еще раз нет! Я дам интервью, и шоу состоится. Пусть весь мир узнает, каково это!

Они и не рассчитывали, что им удастся ее переубедить, так что не удивились ответу. Когда Рива Пайк принимала решение, дальнейшие уговоры теряли смысл. Лучше было переключиться на другую тему.

— Как скажете, — согласился Коффи. — Вам с Уоллисом никто не угрожает?

Она улыбнулась.

— Нет, Пол. Мы никого не боимся. У нас дома полно оружия, и все соседи настороже. Каждая машина, которая появляется на улице, изучается через оптический прицел. Для тревоги нет оснований.

— Сегодня в полицейский участок поступило несколько звонков, — сказал Кербер. — Как всегда анонимных, с угрозой устроить беспорядки, если казнь состоится.

— Я уверена, вы с этим справитесь. — Судя по беззаботному тону, Риву это явно не волновало. После бесконечной войны, которую вела эта женщина, она больше ничего не боялась.

— Думаю, до конца недели стоит подержать у вашего дома патрульную машину, — сказал Кербер.

— Делайте, как считаете нужным. Мне все равно. Если черные устроят беспорядки, то наверняка не здесь. Разве обычно они не начинают с того, что поджигают свои собственные дома?

Мужчины пожали плечами. Им ни разу не приходилось сталкиваться с расовыми волнениями — до сих пор они благополучно обходили Слоун стороной. Обычно подобные волнения ограничивались районами гетто.

Они еще немного поговорили, а потом настало время прощаться. Они снова обнялись и пообещали друг другу встретиться в четверг в тюрьме Хантсвилля. Это будет великий момент! Конец долгих мучений! Торжество справедливости!

Робби Флэк припарковался на повороте возле дома Драммов и собрался с силами для предстоящей встречи.

— Сколько раз вы уже здесь были? — поинтересовалась его пассажирка.

— Сам не знаю. Наверное, сотни. — Он открыл дверцу и вышел. Пассажирка последовала его примеру.

Ее звали Марта Хендлер, и она вела журналистское расследование. Марта была фрилансером, и время от времени ее статьи публиковали крупные журналы. Впервые она приехала в Слоун два года назад, когда разразился скандал с Полом Коффи, и после этого уже не могла оставаться в стороне от дела Драмма. Они с Робби провели много времени, работая вместе, и их отношения вполне могли бы получить дальнейшее развитие, не будь он так привязан к своей нынешней подруге, которая была на двадцать лет моложе него. Марта уже давно не верила в постоянство мужчин, но им обоим пока удавалось не переступать черту, несмотря на явно ощущавшийся друг к другу интерес.