Лайза Скоттолайн - Навлекая беду

— Мама! Пожалуйста, не начинай! — Мэри выскользнула из отцовских объятий и обхватила мать рукой. — Не будем злиться на Бенни, ладно? Как я уже сказала по телефону, Энн может лечь у меня в комнате, на кровати Анджи…

— Да ладно, ладно… Разберемся. — Миссис Динунцио опять потрепала Энн по щеке, и ее гнев неожиданно прошел — словно гроза летом. — Постель готова. Чистые полотенца, чистые простыни, белье — все тебя ждет. Сначала поедим, а потом в постель. Добро пожаловать, Анна!

— Спасибо. — «Уже в четвертый раз? А что еще говорить таким замечательным людям?» — Мэри вам рассказывала? У меня еще кот…

— Отлично, кот! Люблю котов!

Миссис Динунцио разглядывала, что у Энн за спиной, а мистер Динунцио уже с шарканьем подошел к коробке и открыл верхние створки. Мэл высунул голову и издал обиженное «мяу». Все рассмеялись. Миссис Динунцио хлопнула в ладоши, потом в восхищении их сжала:

— Мадонна миа! Какой прелестный кот!

— Очаровательный котик!

Мистер Динунцио вынул Мэла из коробки. Задние лапы кота неловко висели, пока мужчина не взял их и не прижал Мэла к груди.

— Вита, посмотри, какой милый кот!

Мэл мяукал, работая под Кота Обожаемого. Мистер Динунцио широко ухмылялся, показывая аккуратный зубной протез:

— Видишь, Вита? Мы ему нравимся.

— Милый кот, ему здесь нравится! — улыбалась миссис Динунцио; ее голова совсем чуть-чуть тряслась. — Добро пожаловать, Аннин Кот!

Мистер Динунцио поцеловал Мэла в поросшую гладкой шерстью голову и взглянул на Энн:

— Как его зовут?

Энн ответила, и Динунцио нахмурился, наморщив при этом чуть не полголовы. На минуту ей показалось, что он не расслышал. Мэри рассказывала Энн, что теперь отец пользуется слуховым аппаратом, который приютился в его закрытых волосами ушах.

— Мэл? — переспросил он. — Разве это подходящее имя для котика, Анна? Никогда не слыхал, чтобы котов называли человеческими именами, вроде Джо. Или Джека.

Он не осуждал — в его тоне слышалось замешательство, которое теперь разделяла и Энн.

— Не я его так назвала. Я взяла его с этим именем из приюта. — Энн улыбнулась. — Имя немного дурацкое, теперь и мне так кажется.

— Не против, если мы будем называть его «Аннин Кот»?

Энн рассмеялась. Их с Мэлом вдруг переименовали.

— Дело ваше.

— Пошли, Вита. Дадим Анниному Коту немного молока. — Мистер Динунцио вышел из гостиной с Мэлом на руках.

— Проходите, девочки. Анна, проходите и поешьте чего-нибудь. Мэри, ты ела?

— Нет еще. Накормите нас. Мы уж пять минут здесь стоим. — Мэри потащила маму прочь из комнаты. — Мама, в чем дело? Ты меня разлюбила?

— Отстань! — ответила та, мягко усмехнувшись. Она повернулась и схватила Энн за руку. Они прошли сквозь затемненную гостиную и оказались в маленькой, залитой светом кухне, где было жарко от кипящего кофе и дымящегося томатного соуса. Миссис Динунцио направилась прямиком к плите и стала размешивать соус растрескавшейся деревянной ложкой. Энн подошла поближе.

— Вам помочь, миссис Динунцио? — спросила она, вдохнув аромат. Великолепие готовящихся томатов с чесноком заставило ее осознать, насколько она голодна. Энн не могла припомнить, когда она ела в последний раз, и она никогда не готовила так дома. Томатный соус был густо-красный, с угадывающимися под поверхностью фрикадельками; он кипел, а деревянная ложка вновь и вновь бережно его помешивала. Энн пыталась на глаз определить рецепт, который был явно впитан хозяйкой с молоком матери.

— Садись, Анна, садись!

Миссис Динунцио замахала на нее покрытой дымящимся соусом ложкой, а Мэри схватила подругу за руку.

— О помощи и думать забудь, Энн! Она стукнет тебя первой попавшейся под руку поварешкой. Мама блюдет свою территорию. Это ее кухня. Правильно, пап?

— Правильно, куколка. Как только доделаю это дело, тоже сяду к вам.

Мистер Динунцио прошел к обклеенному фотографиями холодильнику за пакетом молока. Он налил его в блюдце и поставил перед Мэлом на покрытый старым линолеумом пол. Кот начал лакать.

— Кошки. Жена только их и доверяет мне. Всех остальных кормит сама. Иди садись, Анна.

Энн, чуть было не сказав в пятьдесят пятый раз спасибо, сподобилась на «сдаюсь». Они с Мэри уселись за стол, пластиковый, с золотыми вкраплениями. Над ним висела на золоченой цепи тяжелая люстра из стекла янтарного цвета. Комнату окружали белые, заново обклеенные шкафчики, на стенах висели выцветшие фото нескольких пап римских, Фрэнка Синатры и раскрашенная фотография Джона Ф. Кеннеди. К стене на кнопках был прикреплен церковный календарь с огромным изображением Христа. Его каштановые волосы вились на небесно-голубом фоне, взор был устремлен к небу. Мысль: уверовать — не новые туфли купить.

— Анна! Мария! Кофе готов.

Миссис Динунцио положила покрытую соусом ложку на блюдце и прикрутила газ под кастрюлей. Сняла с другой конфорки помятый кофейник из нержавейки и перенесла его на стол. Она налила дымящийся кофе сначала Энн, потом Мэри, потом сидевшему наискосок отцу.

— Спасибо, миссис Динунцио. Восхитительно!

Энн вдохнула поднимающийся над оббитыми краями аромат и попыталась вспомнить, видела ли она когда-нибудь кофе, который готовили на плите. Это как огонь, добытый при помощи трущихся одна о другую палочек. Динунцио пили кофе без всего, черным, но Энн добавила сливок и сахара и пригубила получившуюся смесь. Она была чертовски горячей и куда лучше кофе «Старбакс».

— О-о… До чего же вкусно! — сказала изумленная Энн.

— Grazie! Пей!

Миссис Динунцио пошла опять к плите, поставила кофейник, вернулась и опустилась на свое место у стола. До кофе она не дотронулась. Ее карие глаза потемнели от беспокойства.

— Так как же, Анна, ищут полицейские этого человека? Он хочет тебе навредить?

Мэри посмотрела на Энн. Ее взгляд словно говорил: «Оставь это мне».

— Да, мама, хотя скоро это уладится. Не надо всех будоражить, — сказала она.

Однако миссис Динунцио не обратила на слова дочери никакого внимания и смотрела на Энн так пристально, что та не могла списать этот взгляд на обычное итальянское любопытство.

— Я вижу беду. Ты попала в беду, Анна. В большую беду. — Миссис Динунцио наклонилась и взяла руку Энн в свою. — Твоя беда. Ты мне о ней расскажешь. Я тебе помогу.

— О чем я вам расскажу? — спросила Энн, которая не совсем поняла, что к чему, но все равно была тронута. Она не помнила, когда о ней так заботились. Казалось, миссис Динунцио только и ждала ее, чтобы помочь. Да только Динунцио никак не могла выручить из беды, в которой оказалась Энн. Разве что у нее есть базука. — Тот человек, Кевин Саторно, — вот моя беда. Полиция его схватит. Они позвонят сегодня вечером, как только его арестуют.