Виктор О`Рейли - Правила охоты

Он помолчал.

– Разумеется, подобный закон означает появление на японской земле полицейского государства. С западной точки зрения, это и антидемократично, и я не знаю, что еще, однако самое смешное заключается в том, что в Японии это сработает. И ничего в этом странного и страшного не будет. Найти эффективное решение, которое будет приемлемым для большинства, вместо того чтобы с ослиным упрямством цепляться за абстрактные ценности вроде свободы личности и прав человека – вот типично японский подход. Японцы считают, что свободное общество с высоким уровнем преступности не является подлинно свободным, разве что свободным от законов. И они правы.

– Тогда как ты объяснишь попытку “Инсуджи-гуми” превратить меня в мясной фарш? – поинтересовался Фицдуэйн.

– Ты же гайдзин, черт тебя побери! – возмутился Берджин. – Обычные правила к тебе неприменимы. Что касается того, почему именно они напали на тебя, то мне кажется, что они просто-напросто были чем-то обязаны братьям Намака. Налицо чистой воды сделка, незатейливая и простая. Ничего лично против тебя они не имели. Ты и сам бы это узнал после дайо-кангоку.

Фицдуэйн обдумывал то, что только что услышал. Во всей системе был заложен огромный смысл, если, конечно, вы были готовы попридержать свои западные рефлексы. С другой стороны, лично он, Фицдуэйн, был достаточно привязан к основным свободам и правам, особенно к habeas corpus. [11] [11] Habeas corpus – неприкосновенность личности (лат.).

Японская система прекрасно справлялась со своей задачей до тех пор, пока каждый выполнял свою часть работы в соответствии с общими правилами. Опять же, даже при наличии демократической системы, у власти могли оказаться неподобающие люди, и тогда беды не миновать. Последствиями таких ошибок, в частности, были трагедии Хиросимы и Нагасаки. А если быть до конца справедливым, то хваленая американская демократия, вкупе со своими предполагаемыми свободами, привела к необъявленной Вьетнамской войне. Даже ирландская демократия, за которую столь многие отдали свои жизни, привела к тому, что одна пятая населения страны прозябала без работы. Это заставляло задуматься.

– Ты размышляешь, Хьюго, – сказал Берджин, – но твои вопросы я читаю на твоем лице. Это опасная привычка, можно заработать пулю в башку.

Фицдуэйн ухмыльнулся.

– Расскажи мне об этих братьях Намака, – попросил он. – Ты как-то упоминал, что знаешь их подноготную.

– Я работал на КРС – Контрразведывательную службу США, – сказал Берджин. – До моего ухода в прессу – “четвертое сословие” – я был агентом по особым поручениям. Помнишь, как.говорилось: “Чтобы попасть в КРС, нужно быть белым как снег, чтобы остаться там, нужно стать черным как уголь”? Мы делали все, что было необходимо, и посылали к чертям законы и правила. Это было интересное время, правда, оно закончилось давным-давно. Но кое-что сохранилось даже с тех пор, например, наш друг Ходама.

– А Намака? – спросил Фицдуэйн.

– Намака тогда работали на Ходаму, – решительно заявил Берджин. – Он вытащил их из грязи и использовал для самых своих темных дел. Разумеется, в конечном итоге все они работали на нас. Отпор коммунизму и все такое, невзирая на правила. Потом Ходама стал карабкаться выше и потянул братьев за собой. Все они переоделись в шелковые пиджаки, но внутренне ничего не изменилось: ни они сами, ни старые привязанности и союзы. Таким образом, я не верю, что Намака могли организовать убийство Ходамы.

– Тогда кто же? – спросил Фицдуэйн.

– Я все время думаю об этом, – сказал Берджин. – Я не уверен, но у меня есть несколько мыслей на этот счет. Я могу сказать тебе только, что эта игра началась очень давно. Думаю, этого указания тебе будет более чем достаточно.

Фицдуэйн жестко посмотрел на Майка.

– Ты знаешь, что случилось, но ты не скажешь. В чем, черт возьми, дело?

– Мне кажется, ты назвал бы это столкновением лояльностей, – откликнулся Берджин. – С возрастом я добавил в свою систему ценностей кое-какую этику. Лично я никуда не тороплюсь.

– Если Намака не убивали Ходаму, – сказал Фицдуэйн, – если это сделал кто-то еще, то этому кому-то потребовалось приложить немалые усилия, чтобы повесить все Дело на братьев. У кого-то есть на братьев зуб, и, таким образом, мы с ними в некотором роде – коллеги. Если хорошенько подумать, то время для убийства тоже было выбрано со значением. Это не просто сведение старых счетов, это попытка определить, кто кому должен кланяться первым.

Берджин хихикнул.

– Я так и подумал, однако полицейский должен опираться на доказательства. Откровенно говоря, до сегодняшнего дня все это было превосходно организованной операцией, которая должна повлечь за собой самые гибельные последствия для братьев Намака. Истина в данном случае не особенно уместна: Намака прожили свой срок, и их уход был лишь вопросом времени.

– Ты говоришь как-то уж очень уверенно, – заметив Фицдуэйн. – Я читал досье Намака. Они – опасные и храбрые люди.

– Существуют силы, с которыми бесполезно сражаться, – ровным голосом сказал Майк.

Фицдуэйн тщательно обдумывал слова друга. Половина того, что пытался сообщить ему Майк, оставалась не облеченной в слова, однако все необходимые ключи Берджин ему дал. Неожиданно Фицдуэйн понял.

– Ты говоришь, что старые союзы остались без изменения? – спросил Фицдуэйн.

– Под другими именами, только и всего, – легкомысленно отозвался Берджин. – Все те же люди продолжают дергать за ниточки, просто у них возникла проблема с одним из своих. Кто-то говорит об излишнем энтузиазме, кто-то твердит о вещах менее достойных, однако проблема существует; гнилое яблоко тем труднее сорвать, чем выше оно висит. Сделать это, не потревожив нижних веток, почти невозможно.

– А что насчет гнилого яблока? – поинтересовался Фицдуэйн. – Как друг, Майк?…

Берджин сжал губы.

– Это конкретное яблоко начало гнить еще во Вьетнаме, – сказал он. – Я бы в этом случае употребил выражение” “сгнил до самой сердцевины”.

– Вот как? – удивился Фицдуэйн. – Сильно сказано. Берджин не отвел глаз.

– Я слишком много об этом думал, – сказал он. В дальнейшем их беседа превратилась в воспоминания, потом старые друзья вместе поужинали. Когда Фицдуэйн собрался в обратный путь, было около полуночи. Прощаясь с Майком, он задал вопрос, который вот уже некоторое время крутился у него на языке.

– Как давно ты работаешь на Контору? – спросил он. Берджин моргнул и некоторое время молчал.

– У болтуна-капитана корабль потонул, а он и не заметил, – откликнулся он и протянул руку. – Как ты догадался?

Фицдуэйн указал на шеренгу тапочек для гостей.

– Слишком много тапочек большого размера, – сказал он.