Дмитрий Москвичёв - Мёртвые люди

- Нет, спасибо, дядя Андрей. - Виталик - хоть и сел за стол - но все же надеялся, что его не станут "откармливать" всем, что завалялось в холодильнике и ему удастся просто забрать вещи. - Я только вещи забрать.

- Ты уж извини, что не встретил тебя. Сам понимаешь, работа, то-се... Знаешь ведь, скоро соревнования эти хреновы. Понаедет куча народу, спортивные достижения в лорнеты разглядывать, - Андрей усмехнулся, - Ну и че будет? На каждого, блядь, туриста - вагон пива, два вагона ментов и три - журнализдов всяких. И это тот еще вопрос, что хуже: пиво или... - дядя на секунду задумался, уставившись в пол. О ногу его терся, мурлыкая, котенок. - Да, кстати, как квартирка-то? Нормальная?

- Да, спасибо, дядь, в самый раз.

- Не ахти, конечно, зато от учебы недалеко. Так ведь? - дядя улыбался. - Сейчас я тебе, так... - и, отпихнув котенка, он удалился вглубь квартиры.

Слышно было как хлопают двери, что-то падало с глухим стуком, что-то передвигалось с лязгом, к которому примешалось ворчание молодой хозяйки. Через минуту появился дядя - запыхавшийся и оттого покрасневший - со спортивной сумкой в руках.

- Мы тут это... тут у тебя вроде ноутбук был... ты проверь, а то сумка-то упала раз... - дядя пытался справиться с одышкой - ... на антресолях была, а куда? Ну так он, вроде, нормальный - не треснуло или там...

- Ничего страшного, дядь. - Вите не терпелось поскорее выйти на улицу, чувствуя, что отнимает чужое время. - Я дома посмотрю. - он улыбнулся и попытался взять сумку из дядиных рук. Но тот держал ее крепко и не отпускал.

- Вить, ты это... - дядя посмотрел на племянника и вдруг слегка щелкнул его по носу, тем самым совершенно обескуражив Виталика. Дядя нагнулся к самому лицу его. - Ты ведь не обижаешься на меня, да? Бабы - суки... - последние слова он произнес шепотом, но и прежде, чем их произнести, оглянулся - вдруг что?

- Ничего страшного. - Виталик несколько смутился от слов дяди, обнял его и, накинув сумку на плечо, вышел.

И снова несмолкающий гул метро, снова давящие со всех сторон раздраженные серые тени - уставшие, вымокшие под дождем, раскачивающиеся в такт друг другу, отраженные в толстых окнах вагонов, несущиеся под землей в им одним известном направлении. И те же тени, сгорбившиеся, съежившиеся, стынущие - и на земле: топчущиеся на остановках и перекрестках, озлобленно поглядывающие на некстати прорвавшееся дождем небо.

Так же, как и все Витя ежился, когда холодные капли попадали ему за шиворот. Невольно согнувшись, он шел, глядя только перед собой - на мокрый асфальт, то и дело перепрыгивая через образовавшиеся на пути лужи. Так он дошел до небольшого продуктового магазина, на широких ступенях которого, несообразных размеру самого строения, прямо под дождем, подстеливши под себя картон, покойно лежал человек. Неряшливо одетый: в грязном, неумело заштопанном трико и не менее грязном женском полушубке (очевидно, взято с помойки), с желто-красным, опухшим лицом пьяницы, он мирно спал, совершенно не беспокоясь о рядом стоящей коробочке, в которую попало несколько монет. Витя на мгновенье задержался возле него и, что-то для себя решив, прошел мимо.

Денег на жизнь у него было немного и потому из съестного было куплено только самое необходимое и дешевое: черный хлеб, молоко, триста грамм макарон и банка "соевой" тушенки. Немного помучившись, он не удержался и все же купил пачку дешевых сигарет (хотя до этого решил бросить вредную привычку раз и навсегда и воздерживался от нее уже с лишком три месяца). Инстинктивно съежившись, с пакетом нехитрой снеди в руке, он вышел на улицу под уныло моросящий осенний дождь. Дом (квартира в сером, кирпичном пятиэтажном доме) был здесь же - за углом, в пятидесяти метрах от магазина.

Возле подъезда, на детской площадке, в песочнице под "грибом" сидел мальчик лет шести. В голубом, уже сыром комбинезоне с испачканными коленками, в голубой же вязаной шапочке с завязанными под подбородком тесемками, он сидел, беззаботно выводя только ему одному понятные каракули отломанной от росшей рядом вербы веточкой на мокром песке.

И больше никого.

И было сумрачно. Было то состояние света, при котором недостаток его вызывает к жизни все, на что только способно воображение. В каждом углу, в каждом закутке оставленной и оттого какой-то съежившейся в пустоте и холоде квартирки медленно расползалась по стенам тягучей массой, казалось, шевелящаяся тишина. Пахло отсыревшими, пропитанными старостью вещами. Нащупав в темноте выключатель, Витя зажег свет.

"Воздух... воздух..." - почувствовал он и, скинув с плеча сумку, не разувшись, прошел на кухню и открыл форточку. Проделав то же самое в гостиной, одновременно служившей ему и спальней, Витя вернулся в коридор. Разувшись, подошел к зеркалу: с макушки покатилась капля на висок, потом соскользнула по щеке на шею и исчезла за воротником куртки. "Я толком-то здесь не живу." - вспомнил он слова хозяина, в этот раз примеривая их на себя.

- Все это - чересчур... - подумал Виталик и вернулся на кухню. Включил телевизор, зажег конфорку, от той же спички прикурил и поставил чайник на плиту.

Диктор с профессионально каменным лицом (женщина неопределенных, благодаря макияжу, лет) и постоянно бегающими глазами сообщала об очередном, предотвращенном спецслужбами, теракте. В репортаже, последовавшем за скороговоркой диктора, грузный, с позолотой на погонах генерал, несколько утомленный одышкой, по-военному сухо докладывал, что обнаруженный террорист сдаваться не пожелал, поэтому был уничтожен. На кадрах (чайник на плите зашипел) замелькали сельские дома, пустынная дорога, ведущая не понятно куда и не понятно откуда, местные жители (или похожие на таковых люди), глазевшие в объектив камеры с неподдельным интересом, да козы, которым было уж точно все равно. Тут же - деловито снующие военные (все как положено: с автоматами, в касках и бронежилетах, оживленно жестикулирующие и что-то кричащие). Показали и разбойничье логово - до основания разрушенный одноэтажный сельский дом и рядом, но как-то особняком, одиноко стоящий БМП.

Среди кирпичных обломков, кусков штукатурки и битого стекла лежал уничтоженный террорист – мертвая женщина в черном платье и такого же цвета аккуратно повязанном платке, покрывающим голову. На разорванной щеке (наверно, осколком) - налипшая грязь, перемешавшася со свернувшейся уже кровью. Шею почему-то прикрывал платок. «Теракты, по заявлению спецслужб,- щебетал за кадром голос журналиста,- готовились во многих городах России, но все они, благодаря оперативным действиям органов охраны правопорядка, были предотвращены…» (тут показали монументальную фигуру спецназовца в маске с РПГ наперевес, уверенно смотрящего прямо в камеру).

Докурив до самого фильтра, Виталик смял сигарету о дно треснувшего чайного блюдца, используемого теперь вместо пепельницы. Над синим цветком газа уныло свистел чайник.