Дмитрий Москвичёв - Мёртвые люди

- Соберись! Все только начинается...

Она бежала. Босиком по скользкой, мокрой крыше, изо всех сил пытаясь удержать равновесие, чтобы не скатиться в темную, сырую пропасть дворового колодца. Сердце бешено колотилось, легким не хватало воздуха и она задыхалась. Все было слишком быстро для нее, слишком невероятно...

Добежав до края дома, он остановился, осторожно выглянул за парапет и притянул ее к себе. Она почувствовала его дыхание на своем пылающем, как огонь, лице - размеренное и спокойное. Хрупкую талию обхватил трос и она услышала, как щелкнул страховочный карабин.

- Не бойся, - прошептал он и обнял ее, - теперь ты будешь со мной до самого конца.

Она не успела ничего понять, как их потащило вниз, в самую черноту. Мимо промелькнули окна и невероятная боль вдруг охватила всю поясницу - спусковое устройство остановило их маленький полет за метр от земли. Он мгновенно отстегнул ее от веревки.

В глазах все плыло. Размытые очертания вокруг и дождь ожесточенно бьющий по лицу. Она умела бежать, умела скрываться и была уверена, что она это делает лучше, чем кто бы то ни было, но сейчас это было так быстро, так быстро...

- Позволите за вами поухаживать?

Глаза стали видеть отчетливей. Незваный гость стоял у только что подъехавшей машины, открыв дверцу. Она села на заднее сиденье, он - вслед за ней и машина тут же рванулась с места.

- Судя по началу, работенка будет не из легких. - наконец отдышавшись, произнесла она, глядя в окно на проносящиеся мимо силуэты многоэтажных домов. Ну и как тебя зовут, мой нежданный спаситель?

- Для тебя - в самый раз.

- Ну?

- Что "ну"?

- У тебя есть имя или мне самой придумать как тебя называть?

- Алмаз.

- О-о-о! Ну и имечко ты себе выбрал! От самолюбия точно не сдохнешь! - она рассмеялась.

- Не я - родители.

- Значит родители не сдохнут! - она продолжала смеяться, что больше походило уже на истерику.

Он посмотрел на нее так, что смех сразу же прекратился:

- Они уже умерли.

Мерседес представительского класса, попетляв по многочисленным переулкам, выехал на освещенный проспект и, полностью игнорируя дорожные знаки и сигналы светофоров, на полной скорости помчался в сторону выезда из города. Молчаливый водитель, не проронивший за всю дорогу ни слова, включил проблесковые маяки, замерцавшие на решетке радиатора дорогого немецкого авто.

- Странно все это. - снова заговорила она. - Куда мы едем?

- Туда, где ты сможешь отдохнуть и набраться сил. - Он открыл мини-бар, достал бутылку коньяка и маленький снифтер. За окном появилось КПП и наряд постовой службы, при виде машины моментально вставший навытяжку и взявший под козырек. Обволакивая стекло, коньяк полился в пузатую рюмку. - Держи. Это согреет тебя. - Он протянул ей ароматный напиток и она с благодарностью его приняла.

- Это они так меня приветствуют? - Выпив коньяк залпом, она рассмеялась.

- Нет, не тебя. Государственную власть. А теперь слушай меня внимательно. Через час ты доедешь до небольшого городка. Называется он Красноуфимск. Водитель тебя довезет прямо до дома. Где ты и пробудешь ровно неделю. - Он достал из внутреннего кармана насквозь промокшего плаща пухлый конверт. - Возьми это. Здесь твоя новая жизнь и жизнь твоих близких. Сиди дома, особенно не высовывайся и, разумеется...

- Я еще не дала своего согласия. - вдруг перебила она своего собеседника, мгновенно приняв совершенно серьезный вид. - Мне все равно умирать. Я знаю это. Насколько я понимаю, ты хочешь купить мою смерть. Только я не совсем понимаю, с чего это она так тебе нужна?

- Твоя смерть - всего лишь следствие работы. Мне она не нужна. Мне необходимо только то, что закончится для тебя смертью. - не отводя глаз, он смотрел прямо на нее. - Ты ведь сама понимаешь, что - смертница. Считай, что ты сегодня уже умерла, но у тебя есть возможность отомстить последнему из оставшихся. Отомстить так, что это войдет в историю...

- Я вот никак не пойму, - она вдруг перебила его, - машина, бешеные прогулки по крыше, взрыв этот - все ведь было уже спланировано. А если бы я отказалась? М-м-м? - она с интересом разглядывала своего спутника, который только что вытащил ее из, казалось, безвыходной ситуации, и о котором она ровным счетом ничего не знала. У него были восточные черты - широкие скулы на худом лице и косой разрез глубоко посаженных глаз, смотрящих на нее с совершенным безразличием. Ее будто чем-то притягивало к нему, выглядевшему хищно и слишком холодно.

- Ты не отказалась. - от его взгляда ей стало не по себе. - Слушай и больше не перебивай. Через неделю ты сядешь на поезд. Билет у тебя есть. В разговоры ни с кем не вступаешь, на месте тебя встретят и мы увидимся снова. - Водитель снизил скорость и свернул на обочину федеральной трассы.

- Меня будут искать.

- Тебя не будут искать. Твой обгоревший труп найден в твоей же взорванной час назад квартире. Твои осиротевшие родственники уже знают, что тебя нет в живых. Да, - он улыбнулся, - чуть не забыл: в конверте квитанция - половина суммы уже перечислена на счет твоей дочери.

- Но у нее нет счета...

- Уже есть. Пока все. Остальное - обсудим через неделю при встрече.- машина остановилась. - И помни: с этого момента ты ни на секунду не останешься одна. До встречи. - Он вышел из машины под проливной дождь, мягко закрыл дверь и поднял воротник. - Водитель снова вырулил на трассу и машина моментально набрала сумасшедшую скорость.

Проносящаяся мимо жизнь, казалась ненастоящей. В салоне было тепло и уютно. Она уже почти обсохла, а коньяк разлившийся по телу, приятно согревал изнутри. За окном же хлестал дождь, а густой темный лес, обступивший дорогу с двух сторон до самого горизонта ощущался неживым. Она взяла в руки конверт и посмотрела содержимое: документы, железнодорожный билет, деньги, пластиковая карта и квитанция. Развернула ее: шестизначная цифра... вполне неплохо для половины суммы. Заглянув в бланк свежего, еще пахнущего типографией, паспорта, она усмехнулась: ну и имечко теперь у нее - Зоя... Зоя Осинова, 21 год, выдан Центральным УВД города Екатеринбург. "Хоть Магадан, - подумала чудом спасшаяся "Зоя", - так ли уж важно для трупа..."

Когда все только начиналось, точнее - стало подходить к концу, она последний раз держала на руках свою дочку. Любимую. Годика еще нет. Как же тяжело было оставлять ее у матери! Как же тяжело было врать, что это совсем ненадолго и очень скоро она заберет ее обратно.

И никогда больше ее не увидеть. Знала ведь, знала, что больше не вернется и - врала. От нахлынувших вдруг воспоминаний и очередной порции коньяка на глазах у нее блеснули слезы. "Так было надо, - пыталась она себя успокоить, - со мной у нее не было бы никакой жизни... это хорошо, что она не будет меня даже помнить... даже знать о том, что я была. Бабушка ей никогда не расскажет, что было прежде..."