Марк Олден - Демон

Он уснул, думая, как же вернуть жену, и не видел, что Дзасси вытащил иголки, а потом опять ввел их в его плоть. По иной схеме.

Когда пришел один из слуг, чтобы проводить слепого массажиста к ожидающему такси — так было заведено — ничего неподобающего он не заметил. Как обычно, Уоррен Ганис лежал на матрасике, его розовое мясистое тело было покрыто простыней. И, как обычно, его не следовало беспокоить по меньшей мере полчаса.

В такси, которое везло его домой, Дзасси думал — интересно, каково Ода Синдэну в «Мудзин» при новом правлении. Слепой улыбнулся. У них, братьев-близнецов, всего один глаз на двоих…

Дзасси родился слепым, Ода потерял один глаз в раннем детстве. Они оба были многим обязаны сильному отцу, самураю, который не позволил им вести пассивное существование, заставил добиваться как можно большего. Он напоминал им, что один глаз лучше десяти языков, а одна рука лучше десяти глаз.

Благодаря отцу оба брата хорошо научились пользоваться руками.

Когда Дзасси встретится с братом, хорошо будет поговорить об отце, старом воине, как называл его Ода. Прежде всего, конечно, он сообщит брату, что Уоррен Ганис мертв. Дзасси убил его по просьбе Оды, и оказывал он ему такую услугу не первый раз.

Судмедэксперт назовет причиной смерти Ганиса сердечный приступ, произошедший приблизительно через двадцать минут после ухода Дзасси.

В действительности смерть вызвали акупунктурные иглы, введенные не в том порядке. Но кто может знать об этом, кроме Дзасси и его брата Оды и старого воина, который научил их обоих.

Вашингтон

В тот вечер Эдвард Пенни и Ники Макс стояли в фойе Брюсселловской галереи и глазели на хорошо одетого африканца с племенными разрезами-метами на лице — он уносил одну из акварелей Акико. У Пенни левая рука висела на перевязи, на лбу появился свежий шрам, который, как сказали Акико и Фрэн Маклис, ему очень шел.

Ники был в темных очках и опирался на трость. В глазах у него двоилось, координация была нарушена — Полтава, ударив ногой в голову, вызвал у него трещинный перелом черепа. Все пройдет, конечно, но пока еще ему не хотелось ходить колесом по улице.

Он повернулся к Пенни.

— Хорошую бабу ты себе нашел. Вижу, ее искусство хорошо продается. Тебе можно сидеть дома и вместе с ней считать деньги, работать уже не надо.

— Ты и половины не знаешь. Двое владельцев галереи пытаются переманить ее отсюда. Предлагают ей большие деньги, если подпишет контракт.

— Думаешь, это связано с рекламой, которую она случайно получила? Ну, что Виктор приходил ее убить?

Пенни отступил назад, пропуская к сувенирному прилавку толстую даму с голубыми волосами и в спортивных туфлях.

— Такая реклама не помешала, это ясно. Так ты уверен, что не задержишься еще на несколько дней? Тебя в этом городе все любят.

Ники помотал головой.

— Не так, как любят тебя. Ты же прямо Супермен. Пресса обожает о тебе писать. Да и вообще мне пора к детям. Поблагодари сенатора за то, что предложила мне работу. Я очень признателен, но у меня же семья там.

— Ты знаешь, она была в ужасном состоянии, когда стала тебя выгонять. Теперь не может успокоиться, что тебя чуть не убили. Так что если захочешь, работу она тебе найдет в любое время. Не будет места у нее, пристроит к кому-нибудь.

— А это была ее идея или твоя — оплатить мои медицинские счета? Не то чтобы я возражал, но если у меня потрескаются губы от целования задницы, я хочу знать, чьи булочки на моих щеках.

— Ее. Мне-то какая разница, живой ты или нет?

Ники кивнул.

— Правильно.

— Сенатор правда хочет, чтобы ты остался, но раз ты козел и уезжаешь, твой билет в Бангкок оплачивает тоже она.

Ники Макс расплылся в улыбке.

— Хорошие новости.

Пенни сунул руку во внутренний карман пиджака, достал конверт и подал его Ники.

— Вот, небольшой прощальный подарок от меня. Я надеялся, что отдавать его тебе не придется, но раз уж ты не хочешь остаться здесь, в лучах своей новой славы, бери и катись.

— Что это?

— Результаты твоего последнего визита к врачу. Ты беременный. Может, откроешь и не будешь ко мне приставать?

Ники сунул трость подмышку, вскрыл конверт и вытащил оттуда чек. Долго смотрел на него.

— Иисусе.

Он взглянул на Пенни.

— Тебе не обязательно было это делать.

— А тебе не обязательно было спасать меня в Сан-Августине.

Ники Макс опять опустил глаза к чеку. Он был выписан на его имя, сумма превышала триста восемьдесят тысяч долларов. И сертифицирован.

— Это половина вознаграждения за Виктора, — пояснил Пенни. — Семья Кутэна и родственники Молсхейма. Почти четыре миллиона франков. Чуть меньше восьмисот тысяч в настоящих деньгах.

— Эдди, послушай…

— Никто не называет меня Эдди, только ты.

— Я знаю, знаю. Слушай, у тебя есть партнер. Бизнес во Франции.

— Жорж говорит, что если я не поделюсь с тобой, то я коммунист и педераст.

— Виктора сделал ты. Я валялся на полу как дохлая рыба.

Пенни помотал головой.

— Мы его сделали, мы. Ты обеспечил мне несколько лишних секунд, ты продержал его в кухне достаточно долго, чтобы он столкнулся с Элен Силкс и убил ее — теперь она не может ходить и болтать о своей связи с сенатором. Вероятно, ты же и не дал ему добраться до Акико. Ники, заглохни. Возьми деньги и отдай их родственникам твоей жены.

Ники театрально поднял брови.

— Какой жены?

Оба рассмеялись. Потом Ники сказал — у тебя с Акико все прекрасно, да? Пенни согласился, что это так. Ники ждал продолжения, демонстративно молчал. Наконец Пенни добавил: она сказала, что прошлое осталось в прошлом. С «Мудзин» она порвала.

— Я за ней наблюдаю, — продолжал он. — Она ни с кем не вступала в контакт, с ней тоже никто, а что тут еще скажешь. Мы будем жить вместе, уже вроде нашли квартиру. Но она еще студию хочет. Сейчас-то работает в галерее. Когда выставка закончится, мы поедем во Францию на пару недель. Мне нужно время, пока заживает плечо, да и хочется сбежать от газетчиков, кинопродюсеров и всего этого цирка. Потому я и хотел, чтобы ты остался здесь и присматривал за сенатором, пока меня нет.

Она тебе доверяет, сказал Пенни. Ее расследование «Мудзин» скоро наделает шуму — как только она обнародует материалы. Пока все остается секретным, но это ненадолго. Ей будет спокойнее без Пенни, если Ники Макс останется поблизости.

Ники опять взглянул на чек. Ухмыльнулся.

— У тебя серебряный язык, ты не знал? Но только пока вы с Акико не вернетесь. А потом я сразу уеду. И больше не уговаривай остаться.

Пенни широко улыбнулся ему.

— Кто, я? Уговаривать Николаса Алонзо Форрестера Максимилиана сделать что-то, чего он делать не хочет?

— О, ты такой. В чем дело? На кого ты смотришь?