Екатерина Шварцбраун - Куда убегает ваш утренний кофе?

В общем я поняла, что советовать сумасшедшему поменять только что-нибудь одно совершенно бесполезно. Не может быть так, чтобы какие-то части его психики были кривыми, а другие — прямыми и ровными. Кривая вся конструкция целиком.

Был совсем недавно в сети такой персонаж, он называл себя Дуровед. Работал в диспансере участковым психиатром. Он всё спрашивал меня: «Как вы считаете, можно ли обмануть садистическое суперэго?». Я думала, это у него профессиональный интерес.

А вот его последняя запись в дневнике:

«Шизофренный Бог

Кто пригласил Землемера в Замок на работу?

На земле замочат, на небе залечат? Бог может разве ненавидеть и наказывать? Шизофренический — может, причем его правая рука не знает, что делает левая. Шизофренный Бог — бородатый по определению. Он замочил своего Сына руками избранного народа и оставил его на кресте. Бог душит своих жертв истощанием и любовью до и после гроба. Бога удовлетворить нельзя, купить нельзя, оправдаться перед ним нельзя. Бог — это вообще „нельзя“ в бесконечном кубе. Бог делает ставки, т. к. человек свободен и его свобода — это стена, отделяющая от Бога. Человек делает заявки, Бог посылает вестников….»

Мне рассказали, что у него и раньше были депрессии с выраженным суицидальным уклоном. Может быть, поэтому он был таким хорошим психиатром — и так увлеченно учился на психолога и применял все на практике. Обычный молодой участковый врач с кучей народа на приеме, но очень внимательный к пациентам, он аккуратно и продуманно назначал таблеткии проводил с больными многочасовые беседы. За прием он успевал убедить не одного потенциального самоубийцу, что жизнь стоит того, чтобы жить. Только вот самого себя не спас. Когда человек хочет уничтожить себя — значит, есть какая-то часть внутри него, которая хочет его уничтожить. И настолько она сильна, что подчиняет человека своей воле, несмотря на страх смерти и волю к жизни. Это должна быть очень авторитетная часть, которая точно знает «как надо». И она должна очень убедительно доказать человеку что он настолько плох, что его жизнь не должна продолжаться больше.

Это тот шизофренный Бог, которому невозможно возразить:

БОЛЕЗНЬ К СМЕРТИ

(моё состояние 03.09.2001)

Гнев вжимается, застывает в сердце, жажда убийства, мести, чудовищная ярость слипается, прессуется в ком, давит на грудь и хочется раздирать кожу, протыкать себя железом… Кричать, выть невозможно… Происходит отдаление от окружающего мира и от себя, пелена бесчувствия ложится на всё… Слёзы прорываются словно сквозь какой-то барьер и от них делается легче лишь на несколько минут. В голове будто что-то ворочается в пустоте, грязный клубок мыслей, о которых ничего не хочется знать, невозможно в них копаться… Желаний нет, всё становится вне времени в сером, чужом пространстве… Где-то ползёт крик: «Ничего мне не надо, только оставьте в покое!!!», но и покой мучителен, муторен, как остывшая, неотрыгнутая блевотина… Любое чтение практически невозможно, сразу наталкиваешься на какую-нибудь фразу, которая раздавливает тебя тут же, размазывает об стену чувством сильнейшей вины (например, читаю Евангелие от Матфея, гл. 10 до стиха 10 «…Ибо трудящийся достоин пропитания» — внутри начинается истерика, захлопываю Библию, не могу читать дальше)… Жалостливые лица близких вызывают смесь злобы и душевной боли, я отрицаю то, что они говорят, поверить им я не способен… Тело само бежит в темноту, сжимается на кровати… Не могу описать то особое чувство, которое стремится не выпустить меня из удушающей депрессии, оно имеет что-то общее с триумфом, радостью побеждённого, с ностальгией уехавшего навсегда от Родины. Все звуки превратились в ненужный фон, временами усиливающий боль в душе до невыносимости… Провал в прошлое. Тут точно знаешь, что бежать, ползти, выбраться некуда: ЭТО — навечно!

Как описать грызущий страх разрушившегося будущего? Как выразить безнадёжность похороненного заживо в вечной мерзлоте? О чём может рассказать омертвевший, высохший язык в гниющем рту? Будто бесконечно осужден, застрял в толще студня, обречённого протухнуть в старом холодильнике в пустой квартире… Свет не виден, чувство тепла также омерзительно, как и мороз. Нет уверенности в том, что я существую,… может умер? Это как в падающем лифте — когда же он, наконец, рухнет?!

Злой бог гностиков Иалдабаоф. Шизофренный бог мучений у Дуроведа. Гностики учат, что там, за злым богом, в других эонах скрывается еще и настоящий Бог, добрый. Если бы Дуровед прочитал об этом! Это злой Бог установил законы, которые люди должны выполнять, чтобы он страшно не покарал их, как делал это уже много раз. Это тот самый Бог, который является средоточием всех понятий о том, что есть хорошо, и кто достоин похвалы, а кто — осуждения. Так сказано в одном из важнейших гностических трактатов — в апокрифе Иоанна. Но там же говорится и о том, что по внутреннему сродству человек не принадлежит этому несправедливому богу, и не будит судим его судом, но вернется к своему истоку, откуда пришел, к предвечному Иисусу, первому Адаму, гораздо более высшему чем этот злой Бог.

Авторы гностических апокрифов страдали не меньше Дуроведа, это очень видно по их очень эмоциональным текстам. Они перечисляют, как подручные Иалдабаофа, куча архонтов помельче, делали каждую часть человека по отдельности из разнообразных скорбей, мук и болезней. Все творцы человека — сплошные страдания, и авторы перечисляют их поименно, так долго, что кажется, это никогда не закончится. Но они нашли (конечно, не психологический) выход. И в текстах это тоже ясно воспринимается на уровне эмоций: надежда, утешение, гордость за свое истинное происхождение, вера в то, что в тебе есть искра чего-то по-настоящему хорошего, как бы не осуждал тебя злой Бог. Все это, смею сказать, очень психотерапевтично.

Невозможно жить, если Бог, который есть сосредоточие всего хорошего и правильного на свете и который один определяет, плохой ты или хороший, ненавидит тебя. Тогда он становится твоим злым мучителем, и мне кажется, что именно об этом невыносимом переживании рассуждали гностики и писал Дуровед..

Пациенты его обожали, на отпевании церковь была полна.

У меня так и осталась его книжка «Внутренний мир травмы» Дональда Калшеда, юнгианца. Он очень советовал почтитать. Калшед пишет об «архетипическом расщеплении психики», когда на очень раннем этапе для того, чтобы разбить невыносимое переживание на части, появляется некое «дьявольское имаго», «тоскующий демон самоублажения».

Самоублажение — это буквально именно то самое слово, которое употребляла мама, описывая мое поведение. Если есть конфеты, то всю коробку, кетчупа — бутылку, марихуану — курить через день, всё, сразу и побольше. Вот это мама и называла слабой волей. Я всегда была жадная до удовольствий. Один остроумный начальник называл меня — «алчная Катерина». За это, я знала, я заслуживаю самой жестокой кары. Я всегда чувствовала, что мой родитель, законодатель и судья готов уничтожить меня своей ненавистью и презрением. Дуровед спасся от этого карающего бога суицидом, а я сбежала в психоз. Со временем я все чаще стала впадать в некий род транса — я читала какое-нибудь сообщение или комментарий, которые мне казались лестными, сто раз подряд, пока не выучивала текст наизусть, а после продолжала повторять его уже не глядя на экран, целый день, несколько дней подряд. Когда меня отлучали от интернета — в кошмаре, в депрессии, в дурдоме, я просто перечитывала в своей голове множество таких текстов — один за другим. Я повторяла их — снова и снова.