Алексей Макеев - Чемодан с миллионом

Я немного подумал и добавил:

– Раз уж вам удалось выяснить их местонахождение, то мне кажется, сейчас самое подходящее время нарушить их покой и осчастливить нашим визитом. Они что-то знают о причине смерти Оксаны Шуваловой, и я хотел бы с ними побеседовать.

– Тогда поехали! – простодушно сказал Синцов. – Возьмем их тепленькими.

– Нет, – возразил я. – Войду в дом я, а вы подождете в машине.

– Извини, командир! – вмешался Павел Егорович. – Одного мы тебя не отпустим. С такими людьми необходимо разговаривать их же языком, не думая о порядочности.

– Я вообще-то на здоровье не жалуюсь! К тому же они знакомы с моими кулаками. В день нашей первой встречи я был один, а их шестеро…

– Если ты думаешь, что против лома нет приема, то глубоко ошибаешься. Лишь нужно взять побольше лом… – дружелюбно подметил Синцов. – Мы пойдем вместе с тобой, и если понадобится, то вытрясем из них душу.

– Мы пойдем втроем! – монотонно уточнил Павел Егорович. – Вспомним былое. Не будем разбивать нашу команду…

– Хорошо! Не стану спорить, – согласился я. – Только имейте в виду, что они могут быть вооружены.

– Ты непроизвольно начинаешь надоедать своими нравоучениями, командир! Мы давно все поняли, – пробухтел Синцов. – Не имея сценария к предстоящему спектаклю, будем импровизировать.

– Не беспокойся, Николаич! По сравнению с чеченскими боевиками эти двое сущие слизняки, – заверил Ершов. – Ты же сам знаешь, что с виду здоровые, а чуть поглубже копни, одно гнилье…

Он перевел взгляд на Валентина и сказал:

– Давай, Валек, жми на газульку. Покажем этим толстомордым бирюкам, где раки зимуют!

– Особо-то не распыляйтесь! – предупредил я. – А то как бы они нас самих в бараний рог не согнули. Не успеем войти, как получим пулю в лоб. Я тоже хорош, размахался крыльями, словно петух гамбургский.

Я наклонился к Синцову и вновь поучительно произнес:

– Близко к дому не подъезжай. Остановишь машину где-нибудь в стороне. Я не хочу, чтобы в будущем у тебя появились проблемы. Чего доброго, запомнят номер и устроят разборки в каком-нибудь тихом переулке. Тем более что у тебя очень приметная «Волга». Как сказал Егорыч: необычный темно-зеленый цвет… Попросят подвезти, а потом поминай как звали.

– У меня отличная зрительная память, – ответил Валентин. – Один раз увижу, на всю жизнь запомню.

– Береженого бог бережет! – буркнул Ершов. – Наш командир хоть и занудничает, но дело говорит. Эти кретины только и способны на то, чтобы какую-нибудь гадость перевоплотить в подлость.

– Но имейте в виду, я пойду вместе с вами! – включив передачу, твердо заявил Синцов. – Не надейтесь от меня избавиться.

– При условии, что я войду первым, – настойчиво сказал я. – За мной Егорыч, а потом ты. Будешь у нас замыкающим.

– Договорились! – усмехнувшись, согласился Валентин. – До сих пор считаете меня молодым? Прекрасно! Буду прикрывать ваши задницы. Машину оставим на Нижне-Ростинском шоссе, перед железнодорожным переездом, возле родника. К домам частного сектора, расположенным на второй террасе по улице Боровой, поднимемся по пешеходной лестнице. Если не согласны, проскочим по грунтовке, но тогда можем поймать шпиона.

– Кого? – не понял я.

– Поймать шпиона – значит наехать на старый ржавый гвоздь или битое стекло.

– Поедем по асфальту! Незачем испытывать судьбу и наживать неприятности, – заявил я. – Чего доброго, еще и забуксуем в самый неподходящий момент…

На короткое время между нами повисла гнетущая тишина.

– Вы имеете в виду старые частные дома, до которых не то что рукой подать – доплюнуть можно? – возмущенно произнес я.

– Ну да, они самые… – подтвердил Валентин.

– Где же вы мотались столько времени?

– Полкан и Рябой сначала спустились на Нижне-Ростинское шоссе, затем перешли на Портовый проезд и более получаса бродили на контейнерной станции, – объяснил Ершов. – Потом вновь вернулись к частному сектору.

– Живут в трухлявой хибаре. Несомненно, заезжие гастролеры, – дополнил Синцов. – Местная братва не станет ошиваться в таких трущобах, а для этих бугаев самое что ни на есть подходящее место. Живут, как на даче. В некотором роде небольшая деревня. Тишина и покой…

– Дикая природа на фоне цивилизации, – подытожил Павел Егорович.

Я снисходительно улыбнулся и вновь предупредил:

– Учтите, я вхожу первым!

– Неужели? – притворно произнес Синцов. – Может, как в шахматы? Сначала разыграем, чей ход.

– Я не шучу!

– Я тоже… – сказал Валентин. – На кой черт повторять одни и те же указания?

В его голосе прозвучали циничные интонации.

– Не обижайся, – успокаивающе проговорил я. – Думаю о ваших женах и детях. Не дай бог, что случится. Всю жизнь себе не прощу!

– Стареешь, командир! – усмехнулся Ершов. – Раньше ты не был таким сентиментальным.

– Кудахчет, словно курица наседка, слушать тошно… – пробурчал Синцов.

Он нахмурился и демонстративно стал смотреть на мокрый, быстро мелькающий асфальт, превратившийся на время движения автомобиля в однородную серую массу.

Больше никто из нас не проронил ни слова до тех пор, пока все трое, выйдя из машины, не подошли к перекошенной калитке, за которой стоял давно заброшенный одноэтажный бревенчатый дом, невольно напоминающий жалким видом старый покосившийся сарай.

– Чувствуют себя в безопасности, – прошептал я. – Не боятся громко разговаривать и даже включили телевизор.

– Сейчас мы им переключим программу на другой канал, – не без ехидства сострил Ершов. – Пусть привыкают к ужастикам.

– Тише, вы! – шикнул Валентин. – Других учите, а сами как бабы базарные.

Вопреки всем указаниям, он обошел меня и первым взялся за дверную ручку.

– Даже не защелкнули задвижку, – вполголоса сказал Валентин и тут же услужливо пропустил меня внутрь.

Я осторожно пробрался через какой-то хлам. Кроме старой обуви и нескольких картонных коробок там валялась прочая рухлядь в виде пивных банок, ржавых болтов и алюминиевых мисок. Обойдя небольшую чугунку, обложенную треснувшим кирпичом, почти сразу оказался напротив комнаты с обшарпанными обоями. Я машинально обратил внимание на несколько самодельных стульев, две железные кровати дореволюционного периода, расположенные возле оконных рам. Кухонный стол был накрыт выцветшей скатертью, на которой стояла пустая бутылка коньяку. Среди наспех порезанной копченой колбасы и бутербродов с семгой водружалась стеклянная банка, до краев наполненная пожелтевшими окурками. После чистого свежего воздуха, окропленного моросящим дождем, повсюду неприятно пахло плесенью, табачным дымом и винным перегаром.

Полкан первым заметил наше внезапное появление. Мгновенно вскочив на ноги, он громко выкрикнул: