Роберт Мазелло - Зеркало Медузы

Войдя в пруд, я сложил ладони, чтобы зачерпнуть в горсть воды. Однако зеленая жидкость отступала от рук. Я опустил ладони ниже, и вода снова отпрянула в стороны. Мне подумалось, что, окунув лицо в пруд, я смогу набрать в рот немного жидкости и проглотить ее. Но когда мои губы оказались всего в браккии [1] Примерно 61 см. — Здесь и далее примеч. перев. от поверхности, в отражении воды я увидел лицо. Пылавшие яростью миндалевидные глаза, вместо волос извивались змеи. Услышав их шипение, я понял, что на выступе скалы затаилась горгона, чей взгляд превращал людей в камень. Я вытащил саблю из ножен и, наблюдая за отражением в воде, увидел, как она спрыгнула с выступа. Взмах моего клинка настиг чудовище в воздухе, вспоров чешуйчатую грудь.

Но удар оказался не смертельным. Отводя взгляд в сторону, я удерживал голову горгоны под водой. Проворные маленькие змеи кусали меня за руки. И когда мои пальцы уже не могли удерживать чудовище, я поднял над поверхностью заводи визжавшую голову и отсек ее от туловища, словно сгнивший деревянный обрубок. Она осталась в моей руке, будто срезанная с бахчи дыня.

Даже сегодня я не могу сказать, как покинул то адское пространство. Мой проводник исчез. Сапоги, в которых хлюпала вода из пруда, казались свинцовой обузой. Но я как-то выбрался на уровень Колизея. Бог свидетель, что, кроме меня, ни одна живая душа не бывала в столь жутком мире. Я вновь переступил защитный круг, швырнул остатки хвороста в тлевший костер и оставил Строцци лежать на том месте, где обморок свалил его. Бакенбарды некроманта шевелил ветер; его тело нервно содрогалось, одолеваемое мучительным кошмаром.

Я присматривал за ним до самого рассвета, а затем он проснулся и сказал, потирая глаза:

— Ничего не помню! В голове один туман.

— Как и у меня, — поморщившись, ответил я.

Моя голова действительно болела, как после бочки вина.

— Так мы вызвали какого-нибудь мертвеца?

Две вороны с пронзительными криками опустились у края лужи.

— Что там такое? — спросил доктор, указав на мешок, который раскачивался из стороны в сторону на штрафном столбе.

Из мешка сочилась вода. К нижней части прилипло несколько увядших травинок.

Когда я снова не ответил, старый некромант заверил меня:

— Какой бы ни была добыча, я обещаю, что ты получишь равную долю.

Но сокровище в мешке не делилось на части, как монеты. И когда Строцци понял, что я не намерен отдавать его, он благоразумно погрузился в размышления. Этот трофей принадлежал только мне, и ни один человек на земле не смог бы забрать его у меня».

Перевод доктора философии Дэвида Л. Франко, руководителя отдела новых поступлений. Коллекция библиотеки «Ньюберри», Чикаго, Иллинойс. Все права сохранены.

Чикаго. Настоящее время

Гости начали занимать места, и Дэвид Франко почувствовал знакомую дрожь, которая неизменно настигала его перед любым публичным выступлением. Где бы ни проводились его лекции, он всегда ощущал этот страх, и никакие разумные доводы не помогали ему избавиться от нервного напряжения. Он вновь поправил галстук и в сотый раз взглянул на записи, говоря себе, что для тревоги нет причин.

Само помещение — выставочный зал «Ньюберри» — прекрасно соответствовало такому событию. Освещенные витрины демонстрировали подборку редких манускриптов из коллекции библиотеки. Ансамбль классической музыки, игравший на старинных инструментах, лишь несколько секунд назад взял завершающий аккорд. На помосте в передней части зала возвышалась оснащенная компьютером лекционная кафедра.

— Пора начинать, — по-матерински прошептала ему на ухо доктор Армбрастер, главный администратор библиотеки.

Она была одета в обычный серый жакет и юбку, но по случаю торжества строгий костюм оживляла циркониевая брошь в форме открытой книги. Поднявшись на трибуну, доктор Армбрастер поприветствовала гостей. Публика ответила аплодисментами.

— И я хочу выразить особую благодарность всем собравшимся за то, что вы пришли в такой морозный день, — добавила главный администратор.

В зале послышался одобрительный шепот, вслед за которым шорох и кашель продолжались до тех пор, пока тридцать или сорок собравшихся людей не устроились в креслах. Большинство из них были среднего или пожилого возраста — состоятельные друзья библиотеки, успешные предприниматели и книголюбы. Мужчины, с сединой и с галстуками-бабочками, отдавали предпочтение одежде от «Харрис твидс»; их жены, с элегантными жемчужными украшениями, держали в руках сумочки от «Феррагамо». Бизнесмены Старого Чикаго, «денежные мешки» с Золотого побережья и предместий Северного берега. А рядом затесалась горстка академических ученых из Северо-Западного университета и из Университета Лойолы. Профессора отличались мятыми куртками и вельветовыми брюками. Позже они первыми помчатся в буфет, чтобы занять очередь у шведского стола. Дэвид давно уже научился не стоять на пути профессоров, бегущих к бесплатным порциям мясного рулета.

— От лица коллектива «Ньюберри», — продолжила доктор Армбрастер, — библиотеки, основанной в 1883 году и ставшей одной из главных достопримечательностей Чикаго, мне хотелось бы поблагодарить вас за неизменную помощь. Я просто не знаю, что мы делали бы без вашей щедрой поддержки. Как вам известно, «Ньюберри» представляет собой частную организацию, которая полностью зависит от дотаций наших друзей и партнеров. Эти пожертвования обеспечивают содержание и функционирование библиотеки, начиная от приобретения новых книг и кончая, хм-м, оплатой счетов за электричество.

Пожилой шутник на переднем ряду помахал в воздухе чековой книжкой. Среди публики послышался вежливый смех.

— Вы можете убрать ее пока, — с улыбкой сказала доктор Армбрастер. — Но держите ее под рукой.

Дэвид в нервном ожидании переминался с ноги на ногу.

— Я думаю, многие из вас знают Дэвида Франко, который является не только самым молодым, но и, пожалуй, самым усердным сотрудником библиотеки. Он окончил Амхерстский колледж с отличием самого высокого уровня — summa cum laude. Дэвид был призером Фулбрайтской стипендии в итальянской «Вилла И Татти», где он изучал искусство и литературу Ренессанса. Недавно в Чикагском университете он получил докторскую степень, и все это…

Она повернулась к Дэвиду.

— До какого возраста? До тридцати лет?

Покраснев от смущения, он хрипло ответил:

— Не совсем. В прошлую пятницу мне исполнился тридцать один год.

— О-о! — ответила доктор Армбрастер, вновь поворачиваясь к публике. — В таком случае вам стоит ускорить темп жизни.

Ее шутка вызвала среди гостей волну добродушного смеха.