Алан Джекобсон - Седьмая жертва

Робби едва не подпрыгнул, разворачиваясь на голос и уже готовясь нажать на курок своего «Глока»… Но тут его настиг удар электрического тока, резкий и внезапный, подобный удару молнии. Он вздрогнул и покачнулся.

Тело его пронзила ослепительная боль. Мышцы рук парализовало, он не мог пошевелиться. В голове взорвалась бомба, перед глазами все поплыло, и он упал на колени.

– Спасибо, что пришли, – сказала Окулист. – Мне будет очень приятно убить вас.

Что случилось? Где я? Кто это разговаривает со мной?

Чей-то голос… Он то отдаляется, то снова становится ближе… И еще ощущение, что произошло нечто ужасное.

– Я спасаю вас от зла, которое навлекла бы на вас эта сука, детектив. Это зло, которое передается из поколения в поколение Его следует искупить, очиститься от него. Это зло, которое распространяется повсюду, проникает в души и заражает их. Вы подверглись инфицированию… поэтому вас нужно убить, как вредный микроб.

Робби по-прежнему не мог пошевелиться. Мышцы отказывались повиноваться, на него навалилась чудовищная усталость. Головокружение и оцепенение, однако, постепенно проходили: он ощущал гнилостный запах… чувствовал, как в плече пульсирует пораженный нерв… видел, как к нему приближается темная фигура… вот она склонилась над ним…

И услышал, как пронзительно закричала женщина: «Нет!» Робби инстинктивно вскинул руку, защищая голову. Но движения его были замедленными и беспомощными. Нападающий опустил руку…

…и безжизненно осел на пол рядом с Робби, кулем повалившись на ноги Карен.

Над ними стоял Бледсоу, держа в руках обрезок свинцовой трубы.

– С тобой все в порядке?

Робби отыскал взглядом Карен, которая по-прежнему сидела у стены, явно не в состоянии пошевелиться. У него перестали подергиваться руки и ноги, боль в мышцах ослабела, к нему вернулась острота зрения.

– Карен…

Перевернувшись на бок, он неловко нашарил на поясе наручники и защелкнул их на запястьях Окулиста. Бледсоу схватил преступника под мышки и поволок его к выходу.

Робби с трудом стянул с себя ветровку и укутал Карен, а потом крепко обнял ее и прижал к себе.

– Я боялся, что потерял тебя.

Она потерлась носом о его щеку, приходя в себя, и прошептала:

– Этого никогда не случится.

Карен Вейл стояла по другую сторону стекла с односторонней проницаемостью в камере для допросов особо опасных преступников в изоляторе временного содержания Полицейского управления округа Фэрфакс. Чейза Хэнкока наконец-то обнаружили в Нью-Джерси, где он залег на дно, стараясь не высовываться, но не прекращая при этом поисков новой работы. Что касается самой Карен, то она носила съемные шины на запястьях, растяжку на плечах в форме восьмерки и металлическую шарнирную скобку на левом колене. В крови у нее вовсю гулял мотрин. [59] Оказывает анальгезирующее, жаропонижающее и противовоспалительное действие. Врач-реаниматолог, осматривавший Карен, прописал ей викодин, [60] Наркотическое обезболивающее средство. но она отказалась, желая сохранить ясность мышления и способность контролировать себя.

В конце концов, все всегда упирается в способность контролировать себя и окружающих, не так ли?

Карен была не одна. Рядом с ней стояли Бледсоу, Томас Гиффорд и остальные члены оперативной группы. Она не сводила глаз с зеркала, загипнотизированная разворачивающимся по другую сторону действом, где психолог-криминалист Департамента поведенческих наук Уэйн Рудник начал допрос убийцы по прозвищу Окулист, которую доставили в камеру в кандалах, Обычно в камере для допросов вместе с подозреваемым находились еще один-два оперативника. Существовало неписаное, но оттого не менее строгое правило: тем, кто принимал участие в преследовании и поимке преступника, предоставлялось право первыми допросить его. Это считалось чем-то вроде десерта после вынужденной – и иногда долгой – диеты. Но в данном случае убийца пребывала в столь сложном психологическом состоянии, что Бледсоу скрепя сердце уступил пальму первенства специалисту.

Убийца по кличке Окулист внезапно вскочила со стула и крикнула:

– Приведите ее! Проклятая сука. Где она? Я убью ее!

– Сэм, – невозмутимо отозвался Рудник. – Расслабьтесь, прошу вас. Мне нужно, чтобы вы сели, Сэм, и тогда мы продолжим разговор.

– Я не желаю разговаривать! Я хочу только одного – убить ее! Где эта сука?

Стул отлетел в сторону, металлический стол оказался перевернутым, Рудник тоже упал на пол. В камеру ворвались четверо охранников и набросились на арестованную, свободу передвижений и действий которой, кстати говоря, неплохо ограничивали кандалы. Тем не менее ситуация выглядела опасной и отнюдь не рядовой.

– С вами все в порядке? – спросил один из охранников.

– Да, все нормально, – ответил Рудник, и его голос в микрофонах показался слушателям комариным писком.

Даже сквозь зеркало Карен заметила, что Рудник покраснел от разочарования и досады. Она видела, как он обеими руками пригладил свою кудрявую шевелюру и повел плечами, поправляя поношенный вельветовый спортивный пиджак.

Когда Карен прибыла в изолятор временного содержания, Бледсоу сообщил ей, что они только что завершили длившийся всю ночь обыск в гончарной мастерской-студии и на чердаке, где обнаружили фальшивый значок агента ФБР, отлитый из латуни. Оригиналом, с которого была изготовлена искусная копия, послужил старый номер еженедельника «Ю-эс-ньюз», на развороте которого был напечатан крупным планом снимок значка агента Бюро.

Взгляд Карен снова вернулся к убийце по прозвищу Окулист, Саманте Фаруэлл. Ее родной сестре-близнецу.

Ее коротко подстриженные рыжие волосы были расчесаны на пробор, голос оказался глубоким и хриплым, а действия – агрессивными и характерными для мужчин-преступников. В сущности, поведение ничем не выдавало в ней женщину. Вдобавок никто и никогда не слышал о серийном маньяке-убийце женского пола. И только теперь стало ясно, что криминалистов ожидают крупные и неприятные сюрпризы.

Рудник к этому времени уже успел вернуться за стол и сел напротив женщины, которая успокоилась столь же внезапно» как и вышла из себя. По настоянию Рудника охранники вышли из камеры.

– Сэм, я бы хотел поговорить с Самантой.

–А что она может сказать вам такого, чего не скажу я?

Рудник с деланным равнодушием поджал плечами.

Как она себя чувствовала, как взрослела и что при этом ощущала.

– Я могу рассказать вам все, что вы хотите знать.

– Сэм, я здесь не для того, чтобы причинить вам вред, и вы знаете об этом. Я понимаю, что вы можете ответить на мои вопросы, но я действительно хотел бы выслушать именно ее. Пожалуйста.