Алан Джекобсон - Седьмая жертва

Нажав на кнопку дверного звонка, он постарался придать лицу приветливое и любезное выражение на случай, если хозяйка станет рассматривать его в глазок. Правило номер один: ты должен выглядеть приличным и заслуживающим доверия человеком, чтобы не напугать и не вызвать подозрений. Всего лишь дружелюбно настроенный агент ФБР, заглянувший на огонек, дабы задать несколько вопросов и тем самым внести свою лепту в обеспечение безопасности жителей.

Дверной глазок потемнел изнутри: его внимательно рассматривали.

– Кто там?

Такой милый голосок… Как же обманчива внешность этих проклятых шлюх!

– ФБР, мадам. Агент Кокс. [3] Кокс – сленг– кокаин. Агент ФБР по имени Кокаин.

Он едва сдержал улыбку, вновь оценив скрытую иронию выбранного псевдонима. Как и во всем, что он делал, на это тоже была своя причина. И вообще, он ничего не делал без причины, которые и диктовали каждый его поступок.

Он взмахнул рукой, раскрывая бумажник с удостоверением личности, – так, как учат агентов, – и отступил на шаг, позволяя ей окинуть себя взглядом с головы до ног. Чисто выбритый агент ФБР в шерстяном пальто и строгом костюме. Все в порядке, бояться нечего.

После недолгого колебания замок щелкнул и дверь отворилась. На женщине была свободная толстовка и вылинявшие, изрядно поношенные джинсы. В одной руке она держала деревянную ложку, в другой – полотенце. Ага, готовит ужин. «Свой последний ужин», – злорадно подумал он.

– Мисс Хоффман, в вашем районе зарегистрировано несколько случаев изнасилования, причем в последнее время преступник активизировался. Мы проводим расследование и хотели бы узнать, не можете ли вы сообщить что-либо по этому поводу?

– Насильник? – удивленно переспросила очаровательная маленькая Мелани Хоффман. – Я ничего об этом не слышала.

– Мы не сообщали об этом прессе, мэм. Наши методы несколько отличаются от тех, что использует полиция. Мы полагаем, что лучше не поднимать шума, тогда преступник не подозревает, что на него идет охота.

Он переступил с ноги на ногу и подышал на правую руку, одновременно крепче прижимая левой к груди папку-скоросшиватель. На улице очень холодно, давал он понять хозяйке дома.

Пригласи меня войти.

– И чем же я могу помочь?

– У меня есть с собой несколько фотографий. Все, что от вас нужно, – это чтобы вы взглянули на них и сказали, не видели ли поблизости кого-нибудь из этих людей за последние два месяца. Это не займет много времени.

Она подняла глаза с папки на его лицо, где ее взгляд задержался чуточку дольше, чем ему хотелось бы. Он решил немного усилить нажим. Вообще-то у него был талант создавать необходимые возможности, и как раз сейчас таковая ему представилась. Но следовало действовать, и действовать быстро.

– Мэм, не хочу показаться невежливым, но сегодня вечером мне предстоит обойти еще несколько домов, а время уже позднее. – Он легонько пожал плечами. – И чем дольше мы будем искать этого парня, тем больше женщин подвергнутся нападениям.

Мелани Хоффман опустила ложку и отступила в сторону.

– Разумеется. Прошу прощения. Входите.

Он щелкнул ножницами и состриг прядь каштановых волос. Откинувшись назад, он полюбовался на свою работу, затем ухватил безвольно качнувшуюся голову Мелани за остатки волос и отстриг еще прядку. И еще одну.

Щелк. Щелк. Щелк.

Ноздри забивал сладковатый запах крови. Он глубоко втянул его носом и содрогнулся от наслаждения. Оно оказалось неожиданно сильным. Его охватила эйфория.

Покончив с волосами девушки, он занялся ее ногтями. Так, обрезать их под самый корень, до мяса, и еще короче. Из ранки потекла кровь, и он собрал ее губами – подобно любовнику, медленно слизывающему шоколад с пальцев своей возлюбленной. Отпустив руку Мелани, он уложил ее именно так, как ему хотелось, и снова взялся за ножницы.

Щелк. Щелк. Щелк.

Снова показалась кровь, и он опять слизнул ее.

Должно быть, прошло никак не меньше часа, но его подгоняло стремление довести задуманное до совершенства. Он всегда был таким, сколько себя помнил. Кроме того, он вовсе не горел желанием выходить обратно на холод. Он взял булочку с кунжутом со стола в кухне Мелани Хоффман и намазал ее сливочным сыром, добавив сверху арахисового масла и полив все кетчупом из холодильника. Получилось недурно, к тому же преобладание красного цвета производило должное символическое впечатление. Он откусил большой кусок, тщательно следя за тем, чтобы не оставить крошек, слюны или каких-либо иных следов, способных помочь идентифицировать его впоследствии.

В гостиной стоял большой диван, обитый светло-коричневой кожей, от которого до сих пор пахло новой вещью. Он с размаху опустился на него и принялся щелкать пультом телевизора. Перебрав несколько каналов, он остановился на рестлинге.

Какое грубое насилие! Как можно показывать такую дрянь по телевизору?

Оставив его включенным, он неторопливо прошелся по дому, задумчиво жуя бутерброд и любуясь картинами на стенах. Художественный вкус Мелани пришелся ему по душе. В подборе картин ощущалась некоторая эклектичность, которая, впрочем, носила оттенок тщательно продуманного беспорядка. Да, именно так: строгая организация с налетом случайности, присущая истинно творческому самовыражению. Остановившись перед одной из картин, он вдруг заметил ее подпись в правом углу. Оказывается, она сама их нарисовала. Он прищелкнул языком от удовольствия. Цык, цык, цык… Интересно, какие еще произведения искусства она могла бы создать, если бы ею не завладело зло?

Он остановился в дверях спальни, любуясь на дело своих рук. Покончив с бутербродом, он скрестил руки на груди и наклонил голову сначала в одну сторону, затем в другую, разглядывая плоды своих трудов, выбирая правильную перспективу и прикидывая на глаз размеры комнаты. Вбирая, так сказать, ее в себя одним взглядом. Да, у него получился настоящий шедевр. Ничуть не хуже тех, что нарисовала Мелани. Пожалуй, сегодня он поработал как никогда. Довел задуманное до совершенства.

Подойдя к Мелани, он посмотрел сверху вниз в ее мертвые глаза, застывшие и невидяще глядящие в потолок. Нет, на него. Они глядели на него.

Зло должно быть наказано. Должно быть наказано. Должно.

Он взял нож с зазубринами и взвесил в руке, определяя его силу – и мощь. Несомненно, Мелани Хоффман дорого заплатила за содеянное. Ее настигло справедливое возмездие за несправедливое преступление.

Так оно и было, так и было, так и было.

Подобно признанному мастеру живописи, ставящему свою подпись внизу холста, он поднял нож и вонзил его в левую глазницу Мелани Хоффман.

Она не должна видеть.

Не должна видеть.