Пол Харпер - Пасифик-Хайтс

— Что случилось?

— Ты какая-то… напряженная.

— Лучше скажи, замученная.

— Ну, может быть. — Ее партнер посмотрел на окна. — Тихо как… Музыка больше не играет.

— Господи! Без двадцати четыре уже, — сказала китаянка, застегивая последнюю пуговицу на рубашке. Кое-как натянула брюки от смокинга.

— Торопишься?

— Просто мне пора, — ответила она, нагнувшись и шаря руками в поисках туфель.

— Тебе что-то не понравилось?

Вот черт! Чего он допытывается?

— Да нет, все понравилось.

— Не ожидала такого?

— Да уж.

— Что тебя удивило больше всего?

— Роберт, ты, похоже, обо всем подумал. Устала я — что тут непонятного!

Туфли наконец нашлись. Обсуждать что-либо с любовником не было никакого желания. Больше всего хотелось уйти — и побыстрее. Взъерошив короткие волосы, китаянка обвела комнату взглядом в поисках черной шелковой сумочки.

— Что ты ищешь?

— Сумку.

Вернувшись к изножью кровати, она поморщилась и стала шарить по грязному полу под одеждой. Ага, вот она где!

— Нашла.

Ей предстояло пройти к двери мимо любовника и становилось не по себе при мысли, что тот может протянуть руку, дотронуться до ее тела, захочет, чтобы ответили взаимностью.

Мужчина приподнялся на локте, наблюдая.

— Ну, пока, — наконец сказал он.

— Я позвоню, — ответила женщина и, прикрыв за собой дверь, шагнула в затхлый коридор.

Повернувшись к кровати, блондин наклонился, взял пиджак и вытащил бумажник. Бросив пиджак на кровать, вернулся к окну.

Внутри вроде бы все на месте. Водительские права сидят неровно — или только кажется? Ну-ка, ну-ка. Он осторожно извлек банкноты — их вложили вверх ногами.

Что ж, рано или поздно этому суждено было случиться. Теперь чертовка по меньшей мере сможет проверить в сети домашний адрес. Ладно, поживем — увидим.

И все-таки дело принимало новый оборот. По его расчетам, последняя встреча должна была потрясти китаянку до глубины души. Странно, что растущее чувство незащищенности толкнуло ее именно в эту сторону. Неуверенность, надеялся мужчина, сделает секс только острее; но если он правильно понял причину, которая заставила партнершу запустить пальцы в его бумажник, значит, вместо острых ощущений блондин вызвал в ней одни подозрения. Иначе с какой стати ей понадобилось выяснять, как его зовут?

Серьезных оснований для беспокойства пока не было — его любовница оставалась в рамках очень узкого, строго отмеренного пространства. Нельзя выпускать ее из этого тайного круга. Особенно сейчас, когда столько поставлено на карту.

Мартен Фейн наблюдал за входом в «Стаффорд» из машины, припаркованной на другой стороне улицы. Маленький семейный отель находился на стыке районов Рашен-Хилл и Пасифик-Хайтс. Здание в стиле ар деко построили в 30-х годах XX века. Потом его купила семья предпринимателей с хорошим вкусом. Отель отремонтировал и, не жалея денег на восстановление интерьера «под старину». Теперь он стал популярным местом встреч.

Портал отеля был отделен от улицы двориком со старыми липами и живой изгородью из самшита. Длинный навес цвета лесной зелени вел к массивным дверям из шлифованного стекла.

Вера Лист прошла в номер четверть часа назад, и Мартен пока не заметил признаков слежки. Он часто назначал тайные встречи в «Стаффорде» — здесь легче было вычислять «топтунов». Да и интерьер отеля ему нравился.

Выйдя из машины, Фейн взглянул сквозь пелену дождя на окна четвертого этажа — в номере горел свет — и пересек улицу.

В вестибюле он снял плащ и заглянул в холл со стойкой регистрации. Людей мало, ничто не бросается в глаза. По левую сторону, как всегда, манил полутьмой бар «Метро». Фейн направился к лифтам.

Он вышел на четвертом этаже и остановился перед дверью с номером 412. Постучав, подождал, пока его рассмотрят в глазок. Щелкнула задвижка. Вера Лист открыла дверь и предупредительно отступила назад.

— Мартен Фейн, — представился он.

— Здравствуйте. Вера.

Сорок четыре года, бледный овал лица в обрамлении густых каштановых волос, достающих до плеч. Умные глаза горят любопытством.

— Спасибо, что согласились встретиться со мной, — сказала Вера, пропуская гостя в комнату. Речь четкая, не манерная. Волнуется, но полна решимости. Значит, есть сила воли, а это уже хорошо. Такая доведет дело до конца, что бы ни задумала.

— Ну что вы. Шен — мой давнишний друг, — ответил Фейн, вешая плащ на крючок с внутренней стороны двери. — Я был рад его звонку.

Фейн прошел вслед за Верой в гостиную с парой окон, выходящих на улицу перед отелем. Подождал, пока женщина сядет, и сам опустился в кресло, стоявшее по другую сторону овального кофейного столика со стеклянным верхом, который поддерживали три нагие грации в стиле ар деко.

Вера чуть наклонилась вперед, вытянула ноги и скрестила лодыжки. Она была одета в обтягивающее перламутрово-серое трикотажное платье; рукава три четверти подчеркивали длинные тонкие пальцы.

— Мистер Моретти говорил, что вы вместе работали в департаменте полиции.

— Верно, в разведотделе. Сначала я был следователем по убийствам, потом встретил Шена, и он уговорил меня перейти в разведку. Служили вместе почти двенадцать лет, пока Шен не ушел в отставку.

— Он о вас высокого мнения, — заметила Вера. При всем стеснении у нее неплохо получалось следить за своими жестами и мимикой. — Я познакомилась с Шеном через его сестру. Мы жили по соседству. Когда я решила как-то выходить из создавшегося положения, больше не к кому было обратиться. Я начала объяснять, что у двух моих пациенток возникли неприятности, затронута тайна их личной жизни, а подключать полицию или частных детективов нежелательно, но Шен меня остановил и посоветовал обратиться к вам.

— Ясно, — сказал Фейн, забрасывая ногу на ногу.

Возникла неловкая пауза.

— Со слов Шена, знающие люди видят в вас… человека, к которому обращаются, когда исчерпаны все прочие средства. А еще он сказал, что вам можно доверять. Целиком и полностью.

Последние слова Веры прозвучали как упование на чудо. Ей очень хотелось, чтобы они оказались правдой, поэтому она посмотрела Фейну прямо в глаза и произнесла фразу на одном дыхании — как перекрестилась.

Фейн промолчал.

— Вы ведь понимаете, — продолжала доктор, — наш разговор и так подводит меня слишком близко к нарушению обязательства о сохранении врачебной тайны. Мои подопечные должны быть уверены: что бы они мне ни рассказали, я никому ничего не выдам. Полное доверие — основа основ психоанализа.

— Я понимаю.

— Мне нужна та же степень доверия к вам, какая существует у пациентов в отношении меня. На мистера Моретти можно положиться, но он не знает того, что я сейчас вам расскажу. Мне не с ним прыгать с обрыва.