А. Й. Казински - Последний праведник

— Полиция! — крикнул Нильс так громко, как только мог. — Всем немедленно спуститься с башни!

Растущая паника. Туристы и родители с маленькими детьми пинались и толкались, чтобы пройти вниз. Нильс слышал, как кто-то упал на лестнице. Плач, крик.

Нильс отошел от двери и обнаружил вдруг, что Хади нигде не видно. Секундная невнимательность — и вот он уже выпустил его из поля зрения. Неужели террористу удалось проскользнуть мимо него? Неужели он смог затеряться в толпе и спуститься вниз вместе со всеми? Нильс проклинал свою невнимательность. Толпа потихоньку рассасывалась.

Вскоре наверху не осталось никого, кроме Нильса. Он осмотрелся вокруг, стоя на верхушке мира, в окружении ледяного Копенгагена. В руках у него по-прежнему был пистолет. Он обошел по кругу всю площадку — здесь негде было спрятаться. В голове крутилась дурацкая фраза из школьных времен: Доктор с ножом производит кунштюк в голове Кристиана IV. Кажется, это народная расшифровка ребуса на фасаде. [63] На верхней части фасада Круглой башни изображен ребус, общепринятая расшифровка которого гласит: «Да ниспошлет Господь учение праведное и справедливость в сердце короля Кристиана IV, 1642 год» И зачем только он помнит такую чушь? Доктор с ножом. Убийца с ножом.

Нильс заметил его в последний момент. Абдул Хади бросился на него, но ему не удалось сбить Нильса с ног. Тогда он с силой врезал Нильсу в солнечное сплетение — и еще раз, и еще. Рвота. Хади обошел Нильса кругом, схватил его за горло и сжал. Глаза Нильса налились слезами, он не мог вдохнуть. Вдруг Абдул Хади ослабил хватку, и Нильс начал ловить ртом воздух. Он попытался встать, но тут его снова прижали к полу.

Нильс не успел понять, как это произошло, но к его виску приставили пистолет, и он услышал звук закрывающихся наручников.

— Отпустите его! — сказал кто-то. — Это наш.

Пистолет исчез.

— Где он?

Нильс улавливал только обрывки предложений, но мало-помалу начал понимать, что перед ним ребята из спецслужб. Среди них было и несколько обычных полицейских, один из которых помог Нильсу подняться и извинился перед ним. Кто-то крикнул:

— Эй, что он делает?!

Нильс поднял взгляд. Абдул Хади вскарабкался на решетку, тянувшуюся вокруг всей смотровой площадки, и сидел теперь на самом краю, готовясь спрыгнуть вниз.

Они с Нильсом столкнулись взглядами. Только теперь оба по-настоящему посмотрели друг на друга.

Хади переводил взгляд с Нильса на пропасть и обратно. Он пришел, чтобы умереть, в его глазах не было ни намека на страх. Он пробормотал несколько слов на своем языке, Нильсу показалось, что это молитва. Потом он снова посмотрела на Нильса:

— Why did you not shoot ? [64] Почему ты не выстрелил? (англ.)

Нильс подошел поближе к решетке и ответил:

— I cannot. [65] Я не могу (англ.).

Абдул Хади пододвинулся еще ближе к краю.

Больница Фатебенефрателли, Венеция

Прежде чем надеть перчатки, сестра Магдалина постояла в коридоре хосписа, прислушиваясь. Все было спокойно, никто из неизлечимо больных не стонал. Каждый раз, когда ей нужно было уходить, она чувствовала угрызения совести, так что другим сестрам частенько приходилось выпроваживать ее чуть ли не силой. Сегодняшний день не стал исключением, наоборот, сегодня уйти было даже сложнее, чем обычно. Напоследок она решила еще разок заглянуть к госпоже Барбара. Та вскинула голову, как только услышала, что кто-то открывает дверь.

— Вы уходите, сестра?

Магдалина успокаивающе улыбнулась, поставила сумку на пол и сняла перчатки.

— Я освободилась, но я никуда не спешу.

— Я так боюсь.

— Не нужно бояться. Смерть — это всего лишь конец нашей земной жизни.

— Да не смерти! — раздраженно ответила госпожа Барбара. — Я не боюсь смерти.

Госпожу Барбара нелегко было любить, Магдалина уже привыкла к этой мысли, и то, что в их общении иногда бывали суточные перерывы, немного облегчало задачу.

— Чего же вы тогда боитесь?

— Что его не успеют предупредить. Или что он забудет о том, что его предупреждали.

— Вы имеете в виду предупредить о восьмидесяти центах?

— Да.

— Вы по-прежнему не знаете, что именно стоит восемьдесят центов?

Госпожа Барбара не услышала последнего вопроса.

— Здесь где-то есть моя сумка?

— Есть, вот она.

— Возьмите мой кошелек и вложите мне в руку восемьдесят центов. Так я буду уверена, что не забуду его предупредить.

Магдалина вытащила кошелек. В нем не набралось восьмидесяти центов мелочью, поэтому она доложила немного собственных денег.

— Вот, возьмите, — сказала она, вкладывая в руку старушки три монеты. Костлявая ладонь решительно сжалась.

— Теперь я не забуду об этом, когда мой сын придет вечером. Он же придет вечером?

— Я не знаю. Он может быть на дежурстве.

— На ночном дежурстве? Тогда он придет только завтра утром. Но теперь у меня есть монеты, так что я все равно не забуду.

— Я тоже буду об этом помнить, — сказала Магдалина, гладя старушку по сухим седым волосам. — Обязательно.

Какое-то мгновение госпожа Барбара выглядела очень довольной. Магдалина была уверена, что она проживет еще несколько недель. Большинству, как это ни странно, удается пережить праздник. Может быть потому, что они так стремятся прожить свое последнее Рождество.

Сестра Магдалина выключила свет. Госпожа Барбара прижимала к груди руку с зажатыми в ней восьмьюдесятью центами.

Круглая башня, Копенгаген

Абдул Хади стоял у самого края крыши этого странного здания. Как он тут очутился? Датские полицейские спорили о чем-то по ту сторону решетки, один из них указывал на него пистолетом. Он не мог разобрать ни слова из их шепота.

Абдул Хади собрал в кулак всю волю. Все, пора с этим покончить. Он так и не добился той справедливости, за которой пришел. Почему Аллах отвернулся от него? Тот самый полицейский, которому не единожды выпадал шанс его пристрелить, вскарабкался по решетке наверх и подошел к нему. Он был весь избит, как и сам Хади. Кажется, он даже улыбался.

— I will jump, [66] Я спрыгну (англ.). — сказал Хади.

Полицейский поднял руки в воздух, чтобы Хади видел, что он безоружен.

— No gun. [67] Я не вооружен (англ.).

Хади посмотрел вниз, на улицу, и понял вдруг, что ему совсем не хочется увлекать кого-то еще с собою в смерть. Раньше ему было наплевать, но отсюда, сверху, все выглядели такими невинными. Если прыгнуть чуть левее, он никого не заденет.

— One question ! [68] Один вопрос (англ.). — сказал полицейский.

Абдул Хади посмотрел на него.

— Do you have a family ?

— I did this for my family. [69] У тебя есть семья? — Я сделал это ради своей семьи (англ.).