Антти Туомайнен - Целитель

— Но с учетом того, что мы теперь знаем…

— Именно так. Теперь это, наверное, уже не просто теория, — согласно кивнул он. — Выписан ордер на арест Таркиайнена. Это ничего не значит с практической точки зрения, но он об этом не знает. Может быть, где-то каким-то образом это вызовет звон тревожных колоколов. Мне ужасно этого не хотелось бы, но сейчас все выглядит так, будто Таркиайнен совсем не настолько мертв, как это было несколько лет назад.

Яатинен достал бумажную салфетку и протер глаза. Мы снова замолчали. Мы уже начали к этому привыкать. Он сунул салфетку обратно в карман своего бежевого плаща и выпрямился во весь рост.

— Я должен спросить… — начал я. — Почему вы показали мне это? Почему я должен был увидеть разнесенные на куски головы и лужи крови под кроватью?

Инспектор посмотрел на меня.

— Вы хотели заняться этим, — ответил он и отвернулся к морю.

Глядя на него, я сначала решил, что он ищет там какую-то конкретную точку, пытается что-то рассмотреть. Но оказалось, что его взгляд направлен к горизонту.

— Вы идете по следу Таркиайнена. И вам лучше знать, о чем конкретно идет речь. Вы довольно близко к нему подошли.

И он снова устремил взгляд куда-то далеко, к кромке воды.

— Подумайте над этим. Какому-то сумасшедшему пришла в голову мысль, что несколько человек несут ответственность за то, что весь мир падает в бездну, и мы идем за ним. А что будет, когда мы поймаем этого человека? Придут еще несколько сумасшедших, а мир так и будет продолжать идти к гибели. Конечно, в этом нет ничего нового. История учит нас, что такое прежде уже случалось много раз. Цивилизация рождается, расцветает, потом приходит в упадок. Но вы воспринимаете это гораздо более болезненно, если суждено погибнуть именно вашему мирку. Не правда ли, Тапани?

— Думаю, да.

Черный корпус большого катера, несущегося куда-то вдаль, вдруг появился в открытом море. Минуту я наблюдал за ним, потом перед глазами снова возникли кровь, одеяла, маленькая головка с темными волосами, расколотая надвое. Зло и бессмыслица. Больше я ничего не мог в этом увидеть. Мне нужно было уходить.

Несмотря на перенесенный шок, на то, что чувствовал себя больным, я заснул, едва очутившись на заднем сиденье такси. Быстрыми волнами на меня накатывали сны. Я ясно запомнил, как в одном из снов Йоханна что-то шепчет на ухо Лауре Вуоле, и обе они смотрят на меня испуганно и сердито. Йоханна заслонилась рукой так, чтобы я не мог по губам определить, о чем она говорит, но по выражению ее лица и взгляду Лауры я понял, что речь идет обо мне. Я почувствовал острый укол ничем не обоснованной ревности и проснулся. Я никак не мог отогнать от себя тот сон, поэтому, даже проснувшись, сидел и думал, о чем же они шептались.

Я полностью проснулся оттого, что Хамид резко нажал на тормоз, и меня бросило вперед на ремне безопасности. Ремень врезался в тело, отчего мне стало больно в боку. Когда машина полностью остановилась, мне удалось восстановить дыхание и ослабить ремень своего сиденья. Мы находились за автобусом, буквально в нескольких миллиметрах от его бампера.

— Простите, — проговорил Хамид, — пришлось резко останавливаться.

— Все нормально, — успокоил его я и стал осматриваться.

Мы ехали в сторону Мунккиниеми, остановились у забитого машинами перекрестка и ожидали своей очереди проехать по узкой полосе.

Дождь прекратился и сменился туманом, заполнившим пространство между небом и землей. Местами он был настолько плотным, что в нем практически исчезали соседние машины. Их присутствие выдавали лишь белые лучи передних фар и красные и желтые отблески габаритных огней. Когда мы снова начали движение, весь мир вокруг тоже стал двигаться беспорядочными рывками, как в плохом видеоролике: машина, которая только что была здесь, вдруг оказалась там; здесь был дом, но теперь он вдруг исчез; этот фонарь только что горел рядом, а теперь он почему-то переместился и оказался впереди.

Я достал свой телефон и стал быстро просматривать сохраненные там файлы, посвященные Таркиайнену. Прежде мне удалось лишь пробежаться по этим данным. Я вдруг обнаружил, что адресов, где прежде проживал Таркиайнен, оказалось не четыре, а пять. Я не сразу обратил на это внимание, потому что два этих бывших адреса совпадали: он жил в одной и той же квартире в Мунккиниеми дважды в разное время. Сначала это было примерно двадцать лет назад, тогда он провел там два года, потом снова провел там год и жил до самой смерти.

Хамид быстро отыскал дом, припарковал машину на улице и с дружеской спокойной улыбкой выслушал мои указания о том, что он должен дожидаться меня здесь, а не брать других пассажиров.

— Я понимаю, понимаю, — заверил он меня, и я прекратил разъяснения.

Я оставил его улыбающееся отражение в зеркале заднего вида, а сам вышел из машины и пошел по асфальтовой дорожке к входу в здание. Мягкий, почти неощутимый ветерок шевелил сгустившийся туман, как комок плотной ваты. Я шел и чувствовал, как туман расступается передо мной, чтобы снова сомкнуться позади.

Здание представляло собой типичный образец строительства тридцатых годов и, судя по внешнему виду, хорошо сохранилось. Изящная резьба по дереву над дверью совсем недавно была заново покрыта лаком. Слева от двери висел поименный список жильцов, рядом с каждым именем располагалась кнопка звонка. Я нажал одну за другой несколько кнопок: Сааринен, Бонсдорф, Ниемеля, Катая.

Откликнулся Бонсдорф.

Я потянул ручку двери и оглянулся. Туман был настолько плотным, что, если бы я не знал, где на улице припарковано такси Хамида, мне пришлось бы искать его. Как было указано в списке, Бонсдорф проживал на четвертом этаже. Я нажал кнопку вызова лифта и, воспользовавшись его кабиной, очутился перед старомодным металлическим колокольчиком на двери с отверстием для почты, которая предназначалась Бонсдорфу.

Светлая точка за глазком двери моментально стала темной, потом дверь распахнулась. Бонсдорф, как оказалось, была женщиной примерно восьмидесяти лет.

— Я ждала вас, — заявила она.

Не зная, что на это ответить, я только пробормотал:

— Извините, что заставил вас ждать.

— Целый день? — проворчала женщина. — Давайте приступим.

Она развернулась и пошла в комнату. Я понятия не имел, кого именно она ждала, но когда открыла дверь и пригласила меня внутрь, я подчинился.

Как я успел оценить, квартира была большой: пять комнат и кухня. Судя по всему, госпожа Бонсдорф жила здесь одна. Беглый взгляд в сторону двух помещений подтвердил это предположение: они казались покинутыми, красивый лоскутный половик около кровати и декоративные подушки явно лежали здесь нетронутыми очень давно. Я прошел за женщиной в гостиную и подождал, пока она не остановится и не объяснит мне, кого же именно она ожидала, и, может быть, позволит мне рассказать, зачем я здесь.