Сабина Тислер - Обитель зла

– А потом?

– Ты себе просто представить не можешь… Она целыми днями копалась в земле, что-то сажала… Вокруг дома все зеленело и цвело, и Роза была счастлива. Но каждая тля выводила ее из себя. Розы были поражены, и помидоры тоже. Миллионы зеленых гусениц пожирали дубовые листья, и деревья погибали. Но хуже всего были большие белые гусеницы, которые уничтожали хвойные деревья и были вообще опасны. Роза выливала на растения огромное количество воды, настоянной на чесноке и луке, но безуспешно. И тогда я поехал в Consorzio [61]и купил средство для уничтожения насекомых. Две канистры. Что мне еще оставалось?

Сара кивнула. Энцо расставлял резиновые сапоги на полке, приводил в порядок доски и продолжал рассказывать. При этом он не смотрел на Сару, словно разговаривал сам с собой.

– Одна из двух канистр протекала. Я не хотел, чтобы эта гадость попала в дом, и поэтому, Сара, перелил яд в бутылки из-под минеральной воды. Будь оно все проклято и еще раз проклято, но именно я разлил яд в эти проклятые бутылки! А потом я пошел в гостиную и стал искать бумажные наклейки, чтобы надписать их и прицепить на бутылки. Но не нашел ни одной. В письменном столе Розы были только очень старые наклейки, которые не держались на бутылках. «Ладно, – подумал я, – ничего страшного, завтра прицеплю». Я еще хотел предупредить Розу, чтобы она была осторожнее, но забыл. Какая-то ерунда помешала. Она мне что-то рассказывала, уже не помню что. Как бы то ни было, я ничего ей не сказал.

Энцо перестал наводить порядок, облокотился на верстак и посмотрел на Сару.

– Если в дело вмешался черт, то тут уже ничего не сделаешь, клянусь тебе! На следующий день я обрезал оливковые деревья недалеко от Вольпаио. Роза хотела поехать на рынок в Монтеварки. Была ли она там действительно, я так и не знаю. Да это уже все равно. Где-то около четырех часов я вдруг вспомнил об этих проклятых бутылках из-под минеральной воды. Я бросил обрезать деревья и поехал в Амбру, чтобы купить этикетки. Но в магазине их не было, и мне пришлось ехать в Ламанеллу. Там я их купил, а когда шел к машине, встретил Джорджио. Он пригласил меня на кофе и спросил, не мог бы я дать ему на несколько дней газонокосилку. «Конечно, – сказал я, – никаких проблем, приезжай в субботу и забирай». Только около семи вечера я добрался домой. Было уже темно. Обычно в доме горел свет, и я видел его еще из Вольпаио. Но в тот вечер в доме было темно. Темно, хоть глаз выколи. «Да где же она? – подумал я, и мне стало страшно. – Неужели в это время она куда-то отправилась?» К тому же у Розы не было машины, и она никогда не ходила по лесу в темноте. В тот момент я понял, что значит, когда говорят, что холодная как лед рука сжимает сердце, хотя прежде считал это выражение преувеличением.

Энцо заплакал. Потом вытер глаза и с трудом продолжил:

– Она его выпила, Сара. Она выпила этот проклятый яд! Наверное, после работы в саду она захотела пить и сделала большой глоток из одной из бутылок из-под минеральной воды. А когда заметила, что выпила, было уже слишком поздно. Она умерла в страшных мучениях, Сара. В страшных.

У Энцо на глазах снова выступили слезы.

– Когда я нашел ее, она уже окоченела. И все только потому, что я, идиот, вовремя не открыл рот! Потому что я, идиот, налил яд в эти бутылки! И как после этого жить дальше?

Энцо всхлипнул. Сара подошла, обняла его и не отпускала до тех пор, пока он не успокоился. Потом она вышла из мастерской.

Тереза уже поджидала ее.

– Ну? Теперь ты знаешь, что случилось? Надеюсь, он рассказал тебе правду. Да, конечно, Энцо милый человек, но он никогда не делает того, что нужно и важно. Он говорит «Si, si, va bene, faccio subito» [62], но ничего не делает. А другие потом вынуждены это расхлебывать. Как Роза и Эди.

Сара остановилась. И хотя внутри все кипело, она выглядела спокойной.

– У тебя Богом проклятый рот, поливающий всех грязью, Тереза! – заявила она. – И я больше не хочу об этом слышать. Молись, перебирай свои четки, но избавь меня от твоей ненависти.

Она оставила Терезу и пошла наверх, чтобы заняться Эди.

Романо расчистил дорогу от парковки до Casa della Strega и на тракторе с прицепом перевез вещи: латунную кровать, которую Сара, собственно, и купила для этого дома, матрасы, комод, старый сундук, ее картины, мольберт и другие принадлежности для рисования, лампы, белье, посуду, книги, ковры и прочие мелочи. Гардины она сшила на швейной машинке Розы, которая стояла на комоде в гостиной, а потом спрятала се в кладовку. Она поставила свечи, повесила картины, включила свою любимую музыку и была бесконечно счастлива.

– Это мой маленький рай, мое сокровище! – сказала она и пылко обняла Романо. – Здесь я буду собой, буду дома. Буду скучать по тебе и любить тебя еще сильнее.

Два-три раза в неделю она уходила туда. Романо даже представить не мог, как она проводит вечера и ночи, и пару раз приезжал без предупреждения. Ему при этом было не по себе, словно он проверяет ее, но Сара улыбалась, открывая дверь, и, похоже, была ему даже рада.

– Заходи, – говорила она. – Как прекрасно, что ты здесь! Я как раз начала чувствовать себя одинокой.

Она наливала ему бокал вина и гладила по голове, пока он пил, улыбалась и многообещающе смотрела ему в глаза. А он испытывал какое-то странное чувство. Словно школьник, которому кажется, что его уносит течение, когда его впервые касается женская рука.

И наконец она брала его за руку и увлекала за собой… Он видел картины на мольберте, написанные в последние дни. Она выключала свет. В постели Сара вела себя необузданно, чего он не замечал за ней в супружеской спальне в Монтефиере. Он чувствовал себя женатым мужчиной и тайным любовником одновременно. И для него она была почти чужой женщиной, которая доводила его до исступления.

Он пытался взять себя в руки, сдерживал себя, чтобы не испугать ее и не выйти за рамки дозволенного. И твердо верил, что делает ее счастливой.

Романо любил эротические приключения в ее маленькой хижине. Он не хотел упускать эти ночи, но ему было неудобно и стыдно, и он больше не приезжал к ней внезапно. Когда он хотел приехать, то заранее звонил ей на мобильный. И они договаривались о встрече в Casa della Strega, как пара любовников о тайной встрече в гостинице.

Наконец-то у Сары было свободное пространство, которое ей было так необходимо.

Сара лежала в гамаке на террасе в Монтефиере и дремала, когда около пяти часов в гости к ней неожиданно пришла Мариса из Рапалы. Они познакомились три года назад на встрече немецких женщин, которые собирались раз в месяц, чтобы обменяться опытом жизни в Тоскане, подружились и иногда встречались.

Мариса привезла ricciarelli, мягкие овальные кексы из марципана, поскольку знала, что Сара ради них бросит все, хотя обычно относилась к сладостям без интереса. Мариса жила в Италии уже двадцать лет. Ей было семьдесят три года, и два года назад она стала вдовой. Ее муж Сальваторе жил с удовольствием, не ощущая боли в теле, безнадежно изъеденном раком. Когда его забрали в больницу на обследование из-за проблем с сердечно-сосудистой системой, ему оставалось жить только три дня. До последнего вздоха он твердо верил, что быстро преодолеет случившиеся неприятности и доживет, как минимум, до ста лет. Смерть настигла Сальваторе так внезапно, что у него даже не осталось времени, чтобы попрощаться с Марисой, которая сидела возле кровати и держала его за руку. Он улыбнулся и умер.