Зоран Чирич - Хобо

Но я не стал говорить с ним вообще ни о чем и оставил его возиться на кухне с грязной посудой.

Сразу после Первой субботы я отправился в «Лимбо» — на свидание с Бароном. Йоби договорился, что тот меня примет, его дистанционная «хот лайн [20] Хот лайн [англ. hot line] — горячая линия. » еще функционировала. Барон назвал время и место. Должен сказать, он не назначил мне встречу, он назначил ожидание . «Если ничего не выйдет, то ты хоть познакомишься с процедурой », сказал Йоби. Это означало, что я познакомлюсь с Пеней. Он сидел за стойкой, как Будда в кабине рулевого. Считалось, что он «правая рука» Барона, и именно так он и выглядел. Он был телом : верхняя половина как у змеи, нижняя — как у быка. Такая фигура позволяет и нанести удар, и принять его. Любой удар. Он следил за своим обликом — бритая голова делала его еще более впечатляющим.

«Барон спрашивает, ты уверен, что хочешь с ним поговорить». Он смерил меня взглядом профессионального посетителя мужских стриптиз-баров. Я был новым куском мяса в его пип-шоу.

«Мне назначено», я держался как крутой кандидат, которому есть о чем молчать до поры до времени.

«Если назначено, то тебе к врачу», он смерил меня неприязненным взглядом и усмехнулся. Я был для него слишком мелкой рыбешкой, и он не собирался загонять меня в угол.

«Спасибо за заботу», сказал я утомленным голосом, «но врач мне пока не нужен».

«Ну, это мы еще посмотрим», его круглые, похожие на стеклянные шарики глаза блеснули. Он оглядел меня с жестким одобрением, снял мерку на случай рубки .

Пеня был человеком с определенной миссией, он не проверял и не предупреждал, он карал. В нужный момент. Он встал, не снимая с лица ухмылки, обошел стойку и взялся за телефон. Я повернул голову в другую сторону, широченные плечи Пени были не особо привлекательной картиной. Скользнув взглядом по динамикам, я улыбнулся: человек, пользующийся максимальным доверием шефа, сидит здесь в роли секретарши. Да, Барон умел обращаться со своими людьми, да и с несвоими тоже.

Покончив с секретарствованием, он подарил мне еще один взгляд гиены. «Барон надеется, что это что-то действительно важное». Я кивнул и последовал за ним. Разговор был дебильным, но я держался спокойно.

Мы поехали в кафе-кондитерскую «Бетховен». За неестественно белыми столиками сидели молодые люди, у которых, похоже, часто падал в крови сахар. Некоторые из них помахали Пене, он походя ответил им. Мы пошли по направлению к двери в глубине сияющего чистотой зала, игнорируя накрахмаленный персонал, который скромно кланялся при нашем приближении. Потом прошли по слабо освещенному коридору, в котором сильно пахло ванилью, и уткнулись в узкую винтовую лестницу. «Извини, что не купил тебе мороженое», после подъема его ухмылка получилась слегка запыхавшейся. «Ничего, в следующий раз», сказал я, сжимая перила. На площадке, сразу за лестницей, была шикарная дверь с красивой ручкой телесного цвета, дверь была обита чем-то красным и казалась непробиваемой как стена. Пришли. Конец пути. Такой вывод я сделал по взгляду, которым смерил меня Пеня — от туфель до бакенбард. «Ты что, не будешь меня обыскивать?», спросил я официальным тоном. Он издевательски улыбнулся и нажал кнопку рядом с дверью. Мы постояли еще некоторое время, каждый со своими мыслями. Послышалось резкое «ззззз», и Пеня нажал на ручку. Входя в дверь, я машинально пригнулся и оказался заслонен здоровенной фигурой Пени. В климатизированном воздухе висел дух конспирации. Офис Барона был устроен, как апартаменты для соло-оргий с двумя-тремя-четырьмя статистами. Кожаная мебель, и чтобы сидеть, и чтобы валяться, толстый ковер, чтобы прохаживаться по нему и вызывать на него, в углу стеклянная стойка, за которой пестрели «гранд» этикетки на бутылках из матового стекла разной формы и разного объема, это были единственные художественные экспонаты во всем офисе. Был здесь и огромный стол орехового дерева с креслом в стиле барокко, выполнявшим роль трона. Стоило мне его увидеть, как стало ясно, что никто, кроме Барона, в нем не сидит и что, скорее всего, до того как сюда попасть, оно было где-нибудь выставлено в качестве музейного экспоната.

«Ну, как, Пенечка, вставил сегодня ночью?», нараспев спросил Барон свою правую руку.

«Ага». Голос Пени выдавал неловкость. И стыд за эту неловкость.

«Пенечка, что-то много ты в последнее время вставляешь». Я не мог въехать, то ли он его подъебывает просто чтоб подъебать, то ли это у них такой ритуал . Короче, кроме вопроса: «а какая тут связь со мной?», у меня в голове вертелось еще много чего. Барон взял один из аккуратно разложенных на столе глянцевых журналов. «С Алексой вопрос закрыт?», спросил он, листая блестящие страницы, заполненные разноцветными сплетнями про суперзвездную жизнь. Что касается Барона, то он никого из знаменитостей близко к своим делам не подпускал, так ему было легче с ними общаться. Знаменитостям нет места в серьезных делах серьезных людей. Вопрос Барона был достаточно серьезным, чтобы Пеня почувствовал себя очень, очень незавидно . «Он обещал разобраться до завтра», было очевидно, что он прилагает страшное усилие, чтобы не заикаться, глядя на того, кто ему только что реально вставил. «Видишь, Пенечка, может Алекса ебется и меньше, чем ты, но зато он наебал тебя ». Растерявшийся Пеня переминался с ноги на ногу. «Не волнуйся, Барон, я его обработал по всем правилам», осклабился он, чтобы выглядеть более убедительным. «На этот раз не кинет».

«Я бы сказал, что это он тебя обработал», загадочный оскал выглядел убедительнее самоуверенной ухмылки Пени. Похоже, я присутствовал при солнечном затмении. Пеню опустили, и все жопы мира не могли его спасти. Мог только хозяин. «Ну, ладно, посмотрим. Подожди до завтра», милосердие звенело металлом. Барон продолжал листать роскошно раскрашенные страницы, вдыхая их запах, этот запах был долговечнее взятой в переплет славы, которая изображалась на жирной толстой мелованной бумаге. Дойдя до последней страницы, он аккуратно отложил журнал на стол, к остальным.

«Тебе нужно читать эти журналы», показал он на свою коллекцию. «В них очень хорошо написано, что есть два вида успешных людей: те, кто прокручивает деньги, и те, кто прокручивает людей». Бритая голова покаянно закивала, следя за тем, чтобы не сделать ошибку и не тявкнуть себе в оправдание какое-нибудь извинение.

И тут Барон решил, что пора меня заметить.

«А что случилось с твоим братом, почему он покончил с собой?», спросил он без тени удивления.

«Так получилось», проговорил я тихо.

«Как получилось, так и случилось», он смотрел на меня так, как будто я был птичьим пометом на ветровом стекле его автомобиля. «Значит, ты хотел со мной говорить», ухмылка исчезла с его лица. Теперь передо мной сидел человек без лица. Это не было похоже на трюк. Это было похоже на поведение человека, который использует свое сердце так, чтобы не позволить сердцу использовать себя.