Александр Юрин - Страшила

Павлик, тем временем, обтёр ладони об школьный костюмчик — везёт, ему можно! — и с любопытством шагнул к проходу…

Тошка снова издал какой-то неопределённый возглас, на что Павлик лишь отмахнулся.

ТАК-ТАК гремело уже совсем рядом! Казалось, прямиком вот за этим самым переплетением пыли, паутины, ржавой крошки и страха… Прямо за бесстрашным Павликом!

Тошка зажмурился, понимая, что просто сойдёт с ума, если вдруг увидит, как из тьмы возникнут хищные клешни и схватят товарища… Затем утащат в своё логово или разорвут прямо здесь, на его глазах, запороша пол окровавленной соломой!..

Тошку снова обдало сыростью, и он тут же открыл глаза!

Вон оно чего… Оказывается, ОНО собирается проглотить Павлика целиком!.. А это вовсе не сквозняк, — а дыхание!..

Однако ничего не произошло. Павлик просто шагнул на первую ступеньку и позвал Тошку за собой.

Тошка естественно повиновался. А чего ещё делать?

Некоторое время Света с ним не разговаривала и даже вроде как избегала — наверное, стеснялась проявленных чувств… Да Тошка и сам был не совсем в состоянии — то и дело краснел, как только мельком пересекался взглядом с девочкой. Что это было — он не знал. Какое-то новое чувство, о наличии которого он до этого и не подозревал… Оно хоть и было неловким, но, одновременно, приятным и каким-то далёким, будто для того, чтобы полностью им насладиться, необходимо сначала побороть робость!.. А на деле это оказывалось самым трудным…

Тошка никогда раньше так глубоко не мыслил. Он даже немного испугался, будто чувства были вовсе не его, а принадлежали кому-то постороннему… Ему просто дозволили их мимолётно ощутить, не более. Или же он и вовсе просто подглядывал…

Со Светой рядом просто хотелось БЫТЬ. Ощущать её присутствие, вдыхать запах, смотреть в нарисованное личико… Ещё дыхание — оно гипнотизировало. Вернее требовало прикосновения!

Тошка понимал, что с ним что-то происходит.

Он взрослел, хотя и по-прежнему оставался ребёнком.

Света тоже что-то чувствовала, причём вовсе не к Страшиле, а именно к самому Тошке — и это трудно было не заметить… Она больше не красилась так вызывающе, всё чаще забывала про мобильник, а на переменах просто о чём-то думала, так что бродила на автопилоте, то и дело натыкаясь на чужие спины.

Девочка казалась взрослой. Не по годам.

Через неделю взаимного избегания, когда Тошка уже особо ни на что и не надеялся, — а на что собственно он надеялся? — что-то изменилось… Света сама подошла к нему на перемене и протянула тетрадный листок, сложенный вдвое, так что увидеть текст сразу оказалось невозможным. Тошка хотел было тут же покончить с неведением и любопытством, но девочка не позволила. Она сказала — потом, после уроков. Тошка оторопел, но настаивать не стал. Света покраснела, потупила взор и поспешила уйти, обхватив руками худенькие плечи. По всему было видно: подобная решительность далась девочке не без труда…

Тошка проводил предмет своего обожания — ничего себе!.. — взглядом и с трудом удержался на ногах. Собственно, он уже знал, что написано на листке, а единственное, что в данный момент вертелось в голове — это стыд. Тошка понял, что Света вовсе не избегала его, а просто ждала!.. Ждала, когда он вылезет из скорлупы детской беспечности и совершит первый шаг — ведь он будущий мужчина!

Тошке захотелось плакать — ну какой он мужчина?! Даже не понял, что это любовь — вот и всё! И нет никакой странности! Нет ничего непонятного! Всё решительно и закономерно. Просто и впрямь, пора взрослеть, — а то вот и мама тоже этого никак не дождётся…

Хорошо, что хоть сама Света решилась!

Тошка на негнущихся ногах добрался до туалета, закрылся в кабинке и с трепетом развернул листок…

Там не было ничего возвышенного, на что Тошка себя мысленно настраивал во время метаний по гимназистским коридорам. Всё было обыденно и, возможно, именно поэтому так захватило дух!.. Тошке даже показалось, что он восседает не на стульчаке в школьном туалете, а находится за штурвалом пикирующего бомбардировщика, завалившегося в воздушную яму! Сердце заколотилось, а в груди поселилась щекочущая пустота, от ощущения которой хотелось визжать!

На листке было написано: «Погуляем после уроков?»

Перед самым прибытием скотопоезда, случился неприятный эпизод.

Это был четвёртый путь, а там очень узенькая и коротенькая платформа. Народу, по обыкновению, много — особенно упорствуют злобные старушенции, так похожие на ненавистного школьного завхоза! У всех рюкзаки, корзинки, всевозможная утварь, успешно перезимовавшая на балконе и теперь ОБЯЗАННАЯ вернуться на прежнее место — подальше от дома!..

Как правило, возникает давка! Папа будто танк лезет занимать места — скотопоезд коротенький, всего шесть зелёненьких вагончиков, поэтому за сидячие места настоящая рубка! Мама остаётся в сторонке и пытается удержать Тошку на месте — он хоть и понимает опасность быть задавленным, всё равно способен на какую-нибудь спонтанную глупость… Например, присесть на корточки перед толпой визжащих бабок и приняться завязывать шнурки!

У всех бывают слабости, причём не в единственном экземпляре…

А ещё с девочкой дружит…

Именно на этих мыслях Тошка и ощутил мамин негатив. Направлен он был не на него — это уж точно! — потому что он недвижим, словно ИСТУКАН!.. Хотя возможно, за время размышлений толпа уже кое-как загрузилась, и нужно поскорее двигаться на завоёванные папой позиции, пока на них не заявил права чья-нибудь самодовольная пыльная юбка!..

Тошка на всякий случай глянул на вагон — нет, тот всё ещё брали приступом, крича про разбитые яйца, беременных жён и придавленных цыплят!..

Тогда Тошка посмотрел на маму. Происходящее сразу же ему не понравилось.

Рядом с мамой застыла цыганка в разноцветной юбке. Она о чём-то громко каркала и, одновременно, пыталась схватить вырывающуюся маму за свободную руку. До Тошки донёсся противный, сиплый скрежет на счёт: «Позолоти ручку, красавица, — всю правду расскажу!..» — отчего на душе сделалось ещё хуже! Мама всякий раз отдёргивала руку и пыталась словестно отослать цыганку по стандартному маршруту!.. Однако той, казалось, было всё равно — она наседала похлеще папы, решительно и непреклонно, словно достать маму — было смыслом всей её жизни!

Мама сначала просто двигалась в сторону, попутно тыкая заворожённого Тошку коленкой в бок. Тошка посматривал то на острую коленку, неизменно прохаживающуюся по его рёбрам, то на исходящую слюной цыганку, то на побагровевшую от злости маму — и ничего не понимал…

Потом мамино терпение иссякло. Она в очередной раз вырвалась из цепких когтей и, недолго думая, отпихнула надоедливую цыганку прочь! Платформа была узенькая, крикливая ворона явно не ожидала подобной решительности со стороны своей жертвы, а мама была уже подогрета недавней склокой с папой, так что не совсем в меру рассчитала силы… Мелькнула цветастая юбка, мелькнули ошарашенные глаза… В глазах мелькнуло отражение Тошки и мамы, попутная ненависть, по отношению, к ним двоим, а потом… Потом цыганка приложилась золотыми зубами об рельс, и Тошке показалось, будто в месте соприкосновения двух металлов — в не зависимости от их благородства — случилась яркая реакция!..