Дмитрий Петров - Нелюдь

Скелет заранее приготовился ко всему и теперь был во всеоружии. Он терпеливо дождался, когда заведующая отделом кадров освободиться, и зашел к ней в маленький кабинетик с окнами, задернутыми белыми занавесочками, сшитыми из больничных простыней.

К тетке он уже успел присмотреться, пока она бегала мимо него по коридорчику и что-то громко выясняла про приказ о летних выплатах персоналу. Пока она ругалась с бухгалтерией по телефону, Скелет видел ее через полуоткрытую дверь. Тетка была самая обыкновенная, лет сорока, с блеклыми кудельками на голове и бульдожьим выражением лица.

«Советская власть вырастила определенную породу кадровичек, — подумал Скелет. — Это совершенно особая порода, не похожая на всех остальных. Маленькие краснорожие сучки с визгливыми голосами… Обязательно толстый низко посаженный зад от долгого сидения на стуле, кривые ноги и подозрительный взгляд маленьких глупых глаз… Подозрительный — это обязательно. Ведь каждая такая шавка чувствует себя не меньше чем самим товарищем Андроповым собственной персоной при исполнении им своих поганых обязанностей…»

И еще выражение лица, покрытого обычно красными пятнами — одновременно наглое и искательное.

Искательное — перед начальством, а наглое — со всеми остальными. Как же иначе, ведь всегда говорилось, что «кадры — основа основ». А один спустившийся с гор паразит даже изрек, что «кадры решают все…» Как тут было шавкам не вознестись!

Самая лафа им была именно при Андропове. Вот тогда было раздолье — следить за тем, кто опоздал на минуту, кто раньше ушел на полминуты, не отлучился ли кто в туалет больше, чем на десять секунд.

И много работы было у шавок — стоять у проходной с секундомером, например.

Человек мог быть доктором наук и профессором, и заслуженным деятелем, но зависел в такие минуты от краснорожей шавочки с отвислым задом и десятью классами образования — в ее руках, вернее, в ее секундомере была его судьба. Опоздал на три минуты на работу… Что вы, да это же трагедия!

Теперь, конечно, не то, и все сучки-кадровички вместе со старыми, посиневшими от алкоголя партийцами очень жалеют об уходе старых времен. Как бы там ни было, а теперь если человек — хирург с мировым именем, то он — человек, а ты — вовсе не «основа основ» и не «решаешь все», а то, кто ты и есть на самом-то деле. То есть — дерьмо несчастное, сиди, пиши свои бумажки и не вякай…

Пока Скелет размышлял о превратностях судьбы этого сучьего племени, кадровичка закончила лаяться по телефону и с интересом поглядела на него через щель в двери.

— Заходите, что вам? — крикнула она.

— У меня разговор, — сказал Скелет, солидно усаживаясь перед столом и закидывая ногу на ногу.

Тетка с еще большим интересом посмотрела на него. Давно уже сюда не приходили хорошо одетые и уверенно себя чувствующие мужчины. Так, все больше старички дворниками наниматься, да одинокие матери с тремя детьми проситься лаборантами на неполный рабочий день…

— Какой разговор? — спросила тетка, еще ничего не понимая.

— Я — сотрудник сыскного агентства, — произнес Скелет замогильным голосом и сделал страшное лицо. Он знал, что баба немедленно попросит показать удостоверение, так что не стал этого дожидаться и сам положил его на стол.

— Вот как, — выдавила из себя кадровичка, прочитав то, что было там написано.

— Я хочу получить информацию от вас, — продолжал Скелет мрачно и добавил бессмысленную в данном случае фразу: — Вы очень поможете следствию.

Он знал, что на таких баб всякие бессмыслицы производят большое впечатление.

— А какую информацию? — задала осторожный вопрос тетка, у которой водка с портвейном и муж-забулдыга еще не отбили последние остатки здравого смысла.

— Простую, — отрезал Скелет. — Мне нужно личное дело одного вашего доктора.

— Это запрещено, — вякнула тетка и сделала официальное выражение морды. — Нужно разрешение главного врача.

— Да мне только взглянуть, — промолвил Скелет и добавил доверительно. — Дело срочное, некогда с главврачом разговаривать. Серьезное дело, я вам говорю.

— А какого доктора-то? — спросила кадровичка, в которой любопытство взяло верх над официальностью. На самом деле она с юности своей знала, что долг каждого советского человека — помогать «органам». А за время работы весьма привыкла к мысли, что главным ее начальником является вовсе не главврач-интеллигент, а куратор из КГБ…

Может быть, теперь сыграло свою роль то, что Скелет с его мрачным лицом и аккуратным костюмчиком очень походил на последнего куратора «оттуда», каким его запомнила благородная память кадровички. Она всю жизнь гордилась тем, что имеет доверительные отношения с охранкой…

Эх, были времена, когда она отводила душу и писала этому куратору длинные бумаги о том, кто что сказал из врачей, кто собирается «отъехать» в Израиль, а у кого жена вернулась из загранкомандировки и вроде бы привезла лишние туфли. И как начмед анекдоты рассказывает про последний партийный съезд… И многое другое. Когда серьезный материал иссякал, она писала о том, что зав. стоматологическим отделением спит с дежурной сестрой во время ночных дежурств, а шеф-повар таскает сумками ворованные продукты своему любовнику-диетологу…

Все бумажки эти где-то подшивались, складывались, их читали серьезные люди, по ним принимались какие-то меры…

Теперь стало скучно, ничего этого не стало. И Скелет с его разговорами о личных делах, о «расследовании» вдруг напомнил кадровичке дни ее былой славы. Он был для нее родным и понятным человеком. Человеком из ее прошлого. Что он не из милиции, ее не особенно волновало. Какая разница, думала она. Все они одинаковые.

Вместо ответа на ее вопрос, Скелет с серьезным видом полез в «дипломат», достал оттуда коробку конфет «вишня в шоколаде» и бутылку ананасового ликера. Перед тем, как достать бутылку, он чуть помедлил, прикидывая — давать или не давать. Потом взглянул на багровые пятна на лице кадровички и решительно вытащил ликер.

Все это он поставил на стол перед ней и одновременно, заведя руку назад, захлопнул дверь, полуоткрытую в коридорчик.

— Так какого доктора-то? — опять спросила тетка, уставясь на принесенные дары.

— Вы коробочку приберите, — сказал Скелет, кивая на стол и строго глядя на бабу. — И бутылку тоже, а то, неровен час, кто войдет, так неправильно поймет.

На красной рожице мелькнула хитрая улыбочка.

— Не войдет, — сказала тетка. — Дверь с автоматическим замком… Вы ее захлопнули сейчас.

«О Боже! — мелькнуло подозрение у Скелета. — Чего она теперь может еще от меня захотеть при закрытой-то двери…» Но все оказалось не так страшно. Баба уже «вышла в тираж» и амуры ее не интересовали. Теперь она сгорала от любопытства, кто же из докторов попал «под колпак».