Дмитрий Петров - Нелюдь

В конце концов, преодолевая ее нежелание говорить, мы вытянули из Хельги, что Лева прилетит в Питер рейсом «Алиталии» из Рима. Он должен забрать «товар» и расплатиться в очередной раз.

— Теперь вы можете отпустить меня, — сказала Хельга, но Геннадий Андреевич только рассмеялся в ответ.

— Вот когда он отдаст нам все, что мы от него захотим, — сказал он. — Тогда мы и будем считать, что мое слово должно быть выполнено. Так что тебе еще предстоит посидеть тут.

— Он приедет прямо сюда, или ты должна его встречать? — спросил Скелет.

— Он приедет сюда, — ответила неохотно Хельга. — Но сначала он всегда звонит из аэропорта.

— Ну вот и отлично, — сказал Геннадий Андреевич. — Ты будешь сидеть здесь и ждать звонка. Скажешь, что все в порядке и что пусть он приезжает сюда. А мы уж с ним поговорим.

Он оглянулся на нас со Скелетом, и в глазах его было торжество.

Мы все втроем вышли из комнаты и уселись опять на кухне.

— Вы и вправду собираетесь отпустить ее? — спросил я у Геннадия. — Дело, конечно, ваше, — добавил я. — Но мне кажется, что ее нельзя отпускать.

— Какой вы кровожадный, — ответил Геннадий, закуривая. — Никогда бы не подумал про вас. В какие крайности вас бросает… То никак в себя прийти не могли, то сразу столько трупов вам подавай. Вы ведь, кажется, с ней спали?

Он с интересом посмотрел на меня, и я опустил глаза. Мне было неприятно это напоминание, но я понимал, что Геннадий имеет право упрекать меня…

— Может быть, именно поэтому я и не считаю возможным отпускать ее, — сказал я в ответ. — Я лучше знаю ее, чем вы, и думаю, что она всегда будет опасна для окружающих, всю жизнь.

— Это так, — согласился Геннадий. — В особенности это страшно потому, что она по виду — женщина. А монстр в обличии женщины — втройне страшно, потому что внешность обманывает и никто не будет знать на что эта нелюдь способна…

— Красивая, кстати, нелюдь, — добавил Скелет, мрачно усмехаясь.

— Внешность обманчива, — повторил Геннадий. — Ну, как бы там ни было, а я обещал ей, что мы отпустим ее. Да и пусть катится, лишь бы с этим Левой все было в порядке.

— Он ведь не привезет с собой пятьсот тысяч, — сказал я. — Нам следует подумать о том, как вытащить из него эту сумму.

— А желательно — больше, — вставил Скелет. — Мне же тоже должно что-то остаться.

— Вот об этом я подумаю сам, — отрезал Геннадий. — Вы оба все равно плохо в этом понимаете. Вы — не деловые люди. А я подумаю и решу, как мы добьемся этих денег. Если они, конечно, вообще у него есть.

— Есть, — сказал Скелет. — Только они за границей, и будет проблемой их оттуда доставить. Мы ведь не можем отпустить этого Леву обратно за деньгами.

— Все, — отрезал решительно Геннадий Андреевич. — Пусть это вас не беспокоит. Все эти вопросы я беру на себя. Кстати, — он поглядел на часы. — Мне нужно ехать по делам. Феликс, вы остаетесь здесь?

— Нет, — ответил я. — Мне бы не хотелось тут сидеть.

— Тогда мы оба попросим вас посидеть, — сказал твердо Геннадий. — Нужно покараулить эту мразь… Только до завтра. Миллион в день вас устроит?

Скелет пожал плечами:

— В принципе, устроит. Но я надеюсь еще поживиться дополнительно. У нее ведь тоже есть деньги. Как я понял, вы на них не претендуете?

Мы с Геннадием вышли вместе, предоставив Скелету самому объясняться с Хельгой. Если ему удастся вытащить из нее деньги, то пожалуйста. Нам же предстояло на следующий день встретиться с Левой и «вынуть» из него полмиллиона долларов. Правда, я не знал, каким образом это удастся. Ведь с собой у него не будет, а не ехать же с ним за границу… Впрочем, Геннадий твердо уверил, что это он обдумает.

Мы договорились, что назавтра встретимся утром здесь же, в Хельгиной квартире, и будем ждать звонка из аэропорта от Левы. В том, что Хельга сыграет свою роль, как надо, мы не сомневались. Она все же при всей своей бесчувственности была достаточно напугана нашей решимостью. Шутка ли, ведь Геннадий у нее на глазах забил насмерть санитара. Она могла нисколько не жалеть его, но ведь это служило как бы залогом того, что и с ней могут поступить таким же образом.

К чести Геннадия он больше ни словом не упоминал о моем позорном поведении. Ни о том, что я, оказалось, спал с главной злодейкой, ни о том, как пассивно я вел себя в те минуты, когда они со Скелетом сражались в морге.

Поскольку у нас была бессонная ночь за плечами, мы поехали по домам.

— Как там Юля? — только спросил меня Геннадий. — Вы ведь вернулись оттуда?

— Как обычно в последнее время, — ответил я. — Она ведь толком ничего не знает. Ни о том, что произошло ночью, ни о том, что мы собираемся предпринять.

— И слава Богу, — заключил Геннадий Андреевич. — Когда мы сделаем все и вылечим ее, тогда пусть все и узнает. Это мужское дело.

Я поехал к себе, и мы решили, что Геннадий позвонит мне утром следующего дня.

— Я позвоню в справочное аэропорта, — сказал он. — И узнаю, когда прибывает рейс «Алиталии».

Дома я повалился на кровать и, несмотря на все пережитое волнение, почти сразу заснул. Мне ведь не двадцать лет, чтобы бегать всю ночь, а потом на следующий день быть, как огурчик. Тем более, что предстояло сделать еще немало. Очень может быть, что возни с Левой будет еще больше, чем с Хельгой и ее подручными…

И, несмотря на все это, я ощущал легкость и приподнятость. Ведь с меня будто спала пелена, я выбрался из тяжелого кошмарного сна. Неужели все это было со мной, неужели весь этот кошмар был явью? Мое предательство Юли, и эта чудовищная противоестественная связь с Хельгой. Как я мог быть так слеп? Как мог я не распознать чудовища, монстра вблизи, рядом с собой, в одной постели, если угодно?

Согревала меня мысль о том, что теперь все сомнения и страхи позади, и мне предстоит женитьба на Юле. Теперь я особенно остро чувствовал, как сильно я люблю ее.

— Но для этого мне еще предстоит много сделать, — говорил я себе. — Хотя бы сейчас, на последнем этапе, я должен показать себя настоящим мужчиной. Надо же реабилитироваться. Нет, не перед Скелетом, конечно. Что Скелет? Может быть, я его больше никогда не увижу. Реабилитироваться надо перед собой в первую очередь, и перед Геннадием. Каков бы он ни был, и что бы я о нем не думал, а он ведь станет вскоре моим тестем… И, кроме того, он вел себя молодцом, как надо, в отличие от меня.

И хотя я понимал, что Геннадий Андреевич никогда не станет меня упрекать в ошибках и малодушии, все-таки мне очень хотелось как бы смыть свой позор. Что ж, мне предоставилась такая возможность…

Утром меня разбудил телефонный звонок Геннадия. Когда я услышал его голос в трубке, то не удивился, ведь я именно его звонка и ждал, как мы условились. Но голос его был мрачен, хотя и спокоен.