Патрик Бовен - Единственный, кто знает

— Что?..

— Должно быть, у него имеются связи с преступным миром, потому что все поддельные документы изготовлены с большой тщательностью.

— Это… это невозможно…

— Он обманывал людей. Несмотря на то что ваш директор высокого мнения о его человеческих и профессиональных качествах, лично мне кажется, что он просто использовал вас как подопытного кролика.

— Вы лжете!

Инспектор в упор посмотрел на Марион:

— Мадемуазель Марш, мне тяжело вам об этом говорить, но никакого Натана Чесса не существует. Это искусно созданный фантом. Его разоблачили, и он скрылся. Я буду очень удивлен, если в один прекрасный день он появится снова.

У нее больше не было сил слушать.

Ее затрясло.

Срочно позвали медсестру.

Та сделала успокоительный укол, но одного оказалось недостаточно.

Пришлось сделать второй.

На следующий день к ней вызвали психолога.

Внешне ее состояние казалось стабильным. Но психолог заметил, что ее душевное равновесие очень сильно нарушено.

Отец каждый день приходил ее навестить. Иногда он плакал, иногда молчал. Марион оставалась безразличной ко всему.

Она не захотела подавать жалобу в суд и настаивать на дальнейших поисках. В конце концов, это был выбор Натана. Так или иначе, полицейское расследование ни к чему не привело. Натана так и не нашли.

К сожалению, подобные истории были нередки. Каждый год некоторому количеству людей удавалось нечестными путями просочиться через все барьеры иммиграционных служб. Тех, кого удавалось разоблачить, арестовывали; если же им удавалось этого избежать, они залегали на дно. Что касается Натана Чесса, полицейские изучили все его хирургические досье, ища какие-нибудь зацепки, но не нашли ничего нового. Если не считать случая с Марион, он нигде больше не оступился. Пациенты и коллеги пели ему дифирамбы. Руководство больницы приложило все усилия, чтобы замять скандал, и вскоре место Чесса занял новый сотрудник.

Настал день, когда Марион вышла из больницы. Лечащий врач предписал ей дважды в неделю посещать психолога, чтобы ее душевное состояние еще какое-то время оставалось под контролем.

Она прошла по площади перед собором Парижской Богоматери, желая еще раз оказаться на том месте, где еще совсем недавно была абсолютно счастлива.

Затем она добралась до метро «Сен-Мишель», где купила билет на одну поездку.

Спустилась по ступенькам со странной улыбкой на губах.

Подойдя к краю платформы, она, словно в забытьи, вытянула перед собой руки.

Ей было почти хорошо, она парила в воздухе…

Платформа завибрировала от грохота приближающегося поезда.

Марион сделала шаг вперед.

И устремилась в лучший мир.

Сейчас

Хлоя слушала этот рассказ, сидя абсолютно неподвижно, с расширенными от ужаса глазами. Бассейн, отель, окружающие люди, пылающее солнце Лос-Анджелеса — все вокруг них, казалось ей, исчезло.

— Поезд ехал быстро, — помолчав, продолжала Марион. — А я стояла в самом начале платформы. Это и спасло мне жизнь. Я опоздала буквально на секунду. Вместо того чтобы упасть на рельсы, я ударилась о переднюю часть головного вагона, и меня отбросило почти на середину платформы.

— А… потом?

— Потом я три недели провела в коме. Меня отвезли в Ла Питье-Сальпетриер. Вначале прогнозы у врачей были самые пессимистичные, но мое тело не собиралось легко сдаваться. Пришлось перенести еще с десяток операций. Я была молода, вынослива. В конце концов мне удалось выкарабкаться.

— Долго вы восстанавливались?

— Я была прикована к постели два года. Потом еще два провела в инвалидном кресле. Потом наконец смогла передвигаться на костылях. Врачи, которые меня лечили, оказались совершенно потрясающими людьми. К тому же отец постоянно меня поддерживал. Я боролась, потому что они вернули мне волю к жизни. Постепенно я восстановила все нарушенные функции организма, одну за другой.

— А потом вы вернулись к медицине?

— Нет, на это у меня не хватило мужества. Это потребовало бы очень много времени. Когда выздоровела окончательно, я выбрала другой путь. Дело в том, что, пока болела, я перечитала тонны книг. Чтение стало для меня настоящей опорой. Я так к нему привыкла, что и позже не прекращала читать. Если бы увидела мою квартиру, ты удивилась бы — она больше похожа на библиотеку. Повсюду книги… там едва остается место для меня.

Хлоя улыбнулась.

— Поэтому я решила пойти в школу журналистов. И позже стала работать в разных изданиях внештатной журналисткой. Долго мыкалась, пока не получила постоянную работу во «Франс телевизьон».

Поколебавшись, Хлоя спросила:

— А… мой отец? Вы, должно быть, его ненавидели?

— Нет. Я продолжала верить в реальность всех тех счастливых моментов, которые мы пережили вместе. Его бумаги были фальшивыми, но, кроме них, есть и человеческие чувства, с которыми невозможно справиться. Я верю, что он совершил невольную ошибку, которую не смог исправить. Или же кто-то другой лишил его такой возможности. Но что касается меня, я принимала свои решения самостоятельно. Сначала я решила умереть. Потом — продолжать жить. Твой отец был ни при чем ни в том, ни в другом случае.

Их разговор был прерван подошедшей к ним женщиной — латиноамериканкой в строгом деловом костюме и с револьвером в кобуре у пояса.

Марион узнала женщину:

— О, агент Перес. Здравствуйте. Теперь вы придете на смену Аарону Альтману?

— В числе прочих.

— В числе прочих?

— Нам нужно поговорить. Кое-кто хочет узнать у вас новости.

— Кто же?

Латиноамериканка склонилась к ее уху:

— Вы хорошо знаете этого человека, Марион.

Вдвоем с агентом Перес они поднялись в номер Марион.

Латиноамериканка протянула ей мобильный телефон:

— Этот номер не прослушивается. Можете говорить свободно.

— Мисс Марш?

— Мистер Фигероа?..

— Ну, разумеется, кто же еще.

— Перес работает на вас?

— Когда мне это нужно. Видите ли, часть ее семьи живет в Мексике.

Лицо Марион исказила гримаса отвращения.

— Вы… да вы просто…

— Просто деловой человек, вы хотели сказать? Совершенно верно. А бизнес — это безжалостная вещь. Теперь скажите мне, как вы рассчитываете найти психопата, который украл мои материалы.

— Ваши материалы, — не удержавшись, повторила Марион.

— Ну, моего сына, это одно и то же.

Марион сделала агенту Перес знак выйти. Ей нужно было остаться одной.

Затем, снова поднеся телефон к уху, сказала:

— Я знаю, как за это взяться. Я вам уже говорила. Но сначала мне нужны ответы на многие вопросы.

Недавний разговор с Хлоей действительно вызвал у нее множество вопросов — точнее, напомнил о них.

— Когда ваш сын исчез пятнадцать лет назад — это ведь произошло из-за вас, не так ли?