Инна Булгакова - Только никому не говори. Сборник

— Вы решили его воскресить.

— Опоздала. Покуда я решалась и канителилась, наступил его день рождения. Приезжаю: там карантин, эпидемия гриппа, не пускают.

— Поэтому домой вы вернулись раньше.

— Ну да. Тут погребальный венок. А 18-го он скончался, грипп был последней каплей. И убитая в моей комнате… мой шнур от халата… Господи! Мне наказание.

— Тетя Май…

— Все рушится, Саня, ты чувствуешь? — она наконец заплакала, слава Богу! — Все, все — и в нас, и вокруг.

— Чувствую. Еще как чувствую. Но нельзя поддаваться хаосу.

— На все воля Божья.

— Да. Однако все дается свободным усилием — надо идти навстречу Его воле.

— Как будто ты знаешь дорогу.

— Вы знаете, тетя Май. Служба начинается в пять?

— В пять.

— У нас еще есть немного времени. Вы мне очень нужны.

Тетка смотрела сквозь слезы недоверчиво.

— Все эти дни были нужны, но неуловимы. Надо же разобраться и очистить дом Арефьева от скверны.

— Хитер ты, Сань, и ловок.

— Я так ощущаю. Вы готовы?

— Ну?

— Как вам нравится версия следователя о замысле самоубийства, исполненном наполовину?

— Совсем не нравится.

— Почему? Вы ему подкинули эту идею, упомянув о разговорах Анатоля и Печерской. Расскажите.

— Мы с Анатолем частенько сидели в саду. Ну, наработаешься, а вечером чай — на веранде кабинетной. Лето. А она обычно кружила между деревьями, тут же (дама нервная). Он все смотрел на нее, глаз не сводил. Ну, и она, конечно, перед ним выступала — в сарафанчике в цветах и бабочках… то, се… Потом присоединялась к нам — и такое отчаяние между ними было, передать невозможно. Он все мусолил идею о «добровольном уходе» — так он называл, философ чертов.

— А она?

— Можно сказать, внимала с жадностью.

— Тетя Май, он мог приобрести пистолет? То есть среди его приятелей…

— Да брось ты! Его приятели — грузчики из гастронома нашего. Не знаю, сколько стоит пистолет с глушителем, только сроду у него копейки лишней не водилось. Что зарабатывал — пропивал, мне иногда давал. Я его подкармливала. Нет, я не в претензии, тут все на нем держалось, все мое хозяйство. Болит душа, Сань, и за него болит.

— Но как бы то там ни было, их соединяла идея смерти.

— Одно дело языком трепать, а другое — задушить. Его, конечно, потрясло ее исчезновение — факт. Запил крепко. Да и что ожидать от нашего идиота…

— Да, я знаю: она его не любила.

— Кто тебе сказал?

— Анатоль.

— Идиот, — повторила тетя Май с удовлетворением. — Любила.

— Вы ошибаетесь. Она…

— У меня на такие дела глаз наметан. И я тебе сочувствую. Очень, — тетка поглядела выразительно и отвела глаза. — Они любили друг друга, но у них не было будущего. Он же пьянь, рвань. Вот она и сбежала тайком, чтоб себя не травить. А потом приходила, пугала. Еще раз повторю, Саня: не доверяй женщинам.

— А мужчинам?

Вообще-то все хороши. Допиться до белой горячки. И я, дура старая, связалась с самогонкой, хотела на ремонт скопить. Какой уж тут музей!

— Тетя Май, а к кому она сбежала, как вы думаете?

— К нормальному мужчине. Способному детей родить… Анатоль, естественно, уже не способен. Семью содержать. На том уровне, к которому она привыкла с мужем.

— Не к тому ли мужу?

— Я не удивлюсь ничему. Если уж мои овечки у себя мужчину принимают — по очереди! — куда дальше? Говорю же: все рушится, мы сами и рушим.

— Давайте договоримся, — сказал Саня, возвращая разговор в «криминальное» русло. — Мы оба не верим в самоубийство — раз. Не верим, что Анатоль задушил свою любимую — два. Тогда кто? «Нормальный мужчина»?

— Но почему в моем доме? — вскрикнула тетка. — Другого места не нашли?

— Они любили друг друга, — напомнил Саня. — Интересный поворот, чреватый последствиями.

— Какими?

— Надо подумать.

Надо подумать (тетя Май ушла на службу, он сидел за профессорским столом — чистый лист бумаги, авторучка, — невидяще уставясь на мраморных чертиков). «Нормальный мужчина» — убийственная усмешечка в теткином определении, в сумрачном свете случившегося. В его существовании сомневаться не приходится. («Муж ждет», — сказала она, покидая любимых детей), однако за эти дни, по данным майора (по сводкам), заявлений об исчезновении Нины Печерской в органы ни от кого не поступало. Либо «нормальный мужчина» этим не интересуется, либо о ее гибели знает. Стало быть, круг сужается?

Примем последнее предположение за аксиому, по интуиции, и обозначим этот круг (отметаю Анатоля и Генриха: первого к категории «нормальный» не отнесешь, второй для такой роли слишком молод). Остаются: Викентий Павлович, балерон и Владимир. Собственно, третьего так же придется отмести: алиби стопроцентное, «железное» (по моей нижайшей просьбе, подсознательно продиктованной ревностью запоздалой, абсурдной, майор проверил: ни с заказчиками, ни с сотрудниками владелец фирмы в ту пятницу не разлучался).

Итак, рассмотрим мотив старый, как мир — ревность. Как это ни странно, к Анатолю…

Раздался тихий стук в дверь, вошел Владимир, кивнул, сел в диванный уголок. Помолчали, налаживая внутренний контакт. Саня заговорил:

— Балерина любила Анатоля.

— Вот как? — пробормотал Владимир безразлично — и вдруг лицо его оживилось, вспыхнуло румянцем и блеском черных глаз. — Анатоля? Это очень любопытно. Он наконец заговорил?

— Нет еще, я сегодня утром звонил следователю. Этот любопытный нюанс подметила тетя Май.

— A-а. Стало быть, подтверждается версия майора? Любили, не могли жить вместе, решили умереть.

— Может, так. А может, в эту любовь влез некто третий.

— Вы полагаете, ревность? — Владимир был уже полностью сосредоточен и подхватывал мысль налету.

Помолчав, Саня сказал:

— Ваша жена видела мужчину в длинном плаще, в тумане, в надвигающихся сумерках читающего на углу газету.

— На углу?

— Здесь, напротив телефона-автомата. Когда она об этом сказала, я, знаете… этот образ резанул меня какой-то фальшью, литературностью, что ли. «Шпионский» этюд с газетой мы вчера разыграли по требованию балерона.

Владимир задумался.

— Попробую суммировать ваши впечатления. Печерская понимает, что любовь ее не имеет будущего, сходится с другим, но не может забыть Анатоля. Ревнивый любовник выслеживает ее в доме на Жасминовой и убивает. Фантастика. Как он попал в дом?

— Мог позаимствовать у вас ключи.

— Вика, что ли?.. Хорошо. Тогда как она попала в дом? Ну не свидание же было у них тут назначено! По вашей версии, любовники жили вместе.

— Не понимаю. — Саня потер лоб. — Ведь он существует! Почему он скрывается? Не понимаю.

— Он ее бросил, например. Умыл, так сказать, руки и не желает ввязываться в уголовную историю. Что тут непонятного?

— Откуда он знает, что история уголовная? Во-первых. Во-вторых, Анатоль не мог ее задушить! Ни психологически, ни фактически.