Инна Булгакова - Только никому не говори. Сборник

— Я и не врал, — бодро ответил Вертер, но я-то видел, как он встревожен.

Мы с ним сидели в той же беседке. Жгучий полдень, голубой покой больничного сада, солнечные блики на воде и стрекозы, тишь да глушь, наши голоса, боль, страх, жестокость — шло следствие, я шел по следу.

— Итак, поговорим об экзаменационных билетах, которые вы привезли Марусе в Отраду. Кто вам их дал и на какой срок?

— Один парень. Я уж и не помню.

— Постарайтесь вспомнить. Как его звали?

— Вроде Юра.

— Нет, так дело не пойдет. Мне известно, что билеты вам дал какой-то первокурсник. Сейчас вы перешли на четвертый курс, соответственно он на пятый. На филфаке учится не так уж много, как вы говорите, парней. И следственным органам не составит труда разыскать среди дипломников этого самого Юру. Он действительно Юра?

— Нет, кажется, Саша.

— Ага, вы начинаете вспоминать. Расскажите о вашем с ним знакомстве.

— В начале июля…

— А точнее? Третьего билеты уже отданы Марусе. Остается первое и второе.

— Да, второго, в субботу, я отвез документы в университет, сдал их в приемную комиссию и вышел на лестницу покурить. Там ребята стояли, я с ними разговорился… ну, о конкурсе, об экзаменах и тэдэ. Они оказались первокурсниками, у них как раз сессия шла. А один говорит, что у него билеты есть по русскому, по которым на экзаменах спрашивают. Ну, я у него их попросил, а он дал. Вот и все. А чего вам эти билеты сдались?

— Скоро узнаете. У него они с собой были?

— Нет, я ждал, пока он экзамен сдаст. Потом мы к нему домой заезжали.

— Он билеты насовсем вам отдал или на время? Учтите, Сашу отыскать легко, тем более вы знаете, где он живет.

— Дал на неделю, до следующей субботы.

— Он ими дорожил?

— Ну не то чтобы…

— То или не то? Только правду!

— Трясся он над этими билетами, потому и дал на неделю.

— И вы их отвезли Марусе на следующий день, в воскресенье, да?

— Да.

— В котором часу вы разговаривали с ребятами на лестнице?

— Днем. В двенадцать, в час.

— Потом вы ждали Сашу, пока тот сдаст экзамен, ехали к нему, возвращались домой… Одним словом, вы переписать билеты не успели, так?

— Так.

— И в среду приехали за ними в Отраду?

— Ничего подобного! — Вертер так и взвился. — Не за ними, а попрощаться: я уже надумал в Ленинград прокатиться.

— Ведь вы должны были в субботу Саше билеты вернуть?

— Позже бы вернул. Как-нибудь без них он перебился бы.

— Но вы не вернули?

— Не до них было. Маруся исчезла.

— А вместе с ней и билеты исчезли?

— Я ничего не знаю, я их потом в глаза не видел.

— А почему? Почему бы вам потом не забрать — скажем, у Анюты — чужие билеты?

— Мне казалось неделикатным суетиться из-за пустяков в такое время.

— Однако такое время — согласен, тяжелое — не помешало вам блестяще поступить в университет.

— Уж прям блестяще…

— Не спорьте. Я сам из того же заведения и знаю, чего стоят три пятерки на вступительных. И экзамен по русскому, пожалуй, самый ответственный. Билеты вам бы пригодились, а?

— Я не хотел беспокоить родных Маруси.

— Бросьте! В чем беспокойство-то? Подъехать в удобное для Анюты время и забрать? — я выдержал многозначительную паузу. — Но вы, конечно, знали, что билетов у Черкасских нет. Ну, знали? — и вперил в Вертера сверлящий взгляд: приходилось играть на нервах.

— Ничего я не знал, — прошептал он и побледнел.

— Знали, знали… Пойдем дальше. Саша на одном с вами факультете. Вы, наверное, встречали его?

— Встречал.

— Когда?

— Тогда же в сентябре, они с «картошки» вернулись. Вы мне ловушку готовите, да?

— Готовлю. Саша поинтересовался судьбой своих билетов?

— Поинтересовался… чуть драться не полез.

— И что же вы ему ответили?.. Думаете, что сказать? Советую правду — все это легко проверить.

— Сказал… — Вертер вздохнул. — Сказал, что тетрадку потерял.

— Зачем надо было врать?

— Я… мне не хотелось рассказывать… тяжело… — на него жалко было смотреть.

— Придется. Я вас предупредил, что у меня есть новые данные. Отвечайте четко и честно: когда и при каких обстоятельствах вы уничтожили тетрадь с билетами?

Вчера целый вечер я готовился к этому диалогу и предугадал почти все ответы на мои вопросы. Последний решающий вопрос логически вытекал из нашего разговора: билеты, ради которых Петя приезжал на дачу, исчезли, но до Саши не дошли. Однако подкрепить свой вопрос фактами я бы не смог — одни догадки и ощущения: испуг, замеченный соседкой, бегство в Ленинград, вранье Саше и страх. Пришлось идти ва-банк, взять «на понт», сделать ставку на трусость, рискнуть — и выиграть: мальчишка отвернулся от меня и заплакал.

— Я ее не убивал… — тихо сказал он.

— Вас никто не обвиняет, только просят помочь. Вы знаете, кто убийца Маруси?

— Не знаю… я не видел, честное слово! Но догадываюсь.

— Кто?

— Ее сестра, Анюта.

Его страх — какой-то непонятный, темный ужас — вдруг передался и мне. Довольно долго мы сидели молча. Наконец юноша шевельнулся, украдкой взглянул на меня. Я заговорил:

— Давайте восстановим те события. Третьего июля, в воскресенье, вы привезли билеты Марусе и договорились, что приедете за ними в среду. Кто-нибудь присутствовал при этом? Я хочу спросить: знал ли кто-нибудь о том, что вы встречаетесь в среду?

— Никто не знал. Я вошел в калитку, а Маруся как раз выходила из дому с тарелками. Я ей отдал билеты, она отнесла их в дом, и мы договорились насчет среды. И она никому об этом не сказала, как я понял впоследствии. Она была со странностями и любила всякие тайны. А вообще с ней было интересно, я никого интересней не встречал.

Драгоценное признание. Итак, в среду в три часа вы появились на даче и никого не застали, так?

— Так.

— Поговорив с соседкой, вы отправились на речку…

— Нет, сначала было на станцию — разозлился: точно договаривались. Но потом все-таки на речку двинул.

— Понятно. Не найдя сестер, вы вернулись на дачу. Что вы там увидели? Отвечайте спокойно, не упускайте даже мелочей.

— Это нетрудно, Петя усмехнулся. Я уже три года об этом рассказываю — самому себе. Ладно. Дверь была по-прежнему заперта, я постучал, подергал, прошелся по саду и увидел открытое Марусино окно (за час перед этим оно было закрыто). Я заглянул, но в комнате вроде никого не было… и позвал: «Марусь!» Да, дверь из светелки этой самой была приоткрыта, и в соседней комнате свет горел, чего прежде не было. Позвал — никто не отвечает. Вдруг смотрю: на письменном столе — он вплотную придвинут к окну — та самая тетрадка с билетами… протянул руку и взял. Там много тетрадей лежало, а эта — сверху. Я ее засунул за ремень джинсов. Опять позвал — молчание. Я решил записку оставить…

— То есть вы не хотели, чтобы ваша ссора с Марусей переросла в окончательный разрыв?