Тэми Хоуг - Прах к праху

— И когда вы в последний раз ее видели?

— В пятницу. Она заглянула сюда по пути к своему вампиру.

— Вам не нравится доктор Брандт? Вы с ним знакомы?

Мишель прищурилась, глядя на нее сквозь завесу дыма

— Я знаю лишь то, что это пиявка, которая сосет у людей деньги. Ему наплевать на все их проблемы, лишь бы в его кошельке звенели монеты. Я постоянно советовала ей завязать с этим делом или хотя бы найти психотерапевта-женщину. Потому что ей он ни с какого бока не был нужен. Ему же от нее требовалось лишь одно: запустить лапу в карман ее папаши и как можно больше оттуда выгрести.

— А вы знаете, почему она обратилась к Брандту?

Мишель бросила взгляд куда-то за плечо Лиски, скорее всего в окно.

— Депрессия, проблемы с родителями… Сначала те развелись, затем мать умерла, не сложились отношения с отчимом. Обычная история.

— На мое счастье, со мной такого не было. Она рассказывала вам что-то конкретное?

— Нет.

Лжешь, решила про себя Лиска.

— А наркотики она не принимала?

— Ничего серьезного.

— Это как понять?

— Немножко «травки» время от времени, когда ей совсем становилось невмоготу.

— И у кого она ее покупала?

Файн тотчас напряглась. Лицо превратилось в каменную маску, отчего шрамы на нем, казалось, выделялись еще сильнее.

— У одного знакомого.

«Ага, у тебя, голубушка», — сделала вывод Лиска и развела руками.

— Послушайте, я не собираюсь никого сдавать из-за пары покурок. Просто хочу знать, не имела ли Джиллиан каких-нибудь врагов в этих делах.

— Нет. И вообще, это бывало крайне редко, в отличие от Европы. Там она чего только не перепробовала — и секс, и наркотики… Но когда вернулась, то завязала и с тем и с другим.

— Вот так просто, взяла и завязала? То есть приехала сюда и начала монашескую жизнь?

В ответ Мишель лишь пожала плечами и стряхнула пепел с сигареты.

— Она пыталась наложить на себя руки. Мне кажется, такое не проходит бесследно.

— Где? Во Франции? Она пыталась совершить самоубийство?

— Так она мне сама рассказывала. Отчим на какое-то время запер ее в психиатрической клинике, видя, что из-за него у нее едет крыша.

— Это как понимать?

— Так, что он клеился к ней и в конце концов трахнул. Она же какое-то время думала, что он ее любит. Даже хотела, чтобы он развелся с матерью и женился на ней.

Мишель сказала об этом как о чем-то малозначительном, как будто такие вещи были нормой в ее мире.

— Она выпила целый пузырек таблеток. И тогда отчим упек ее в психушку. А когда вышла оттуда, то вернулась сюда.

Лиска быстро занесла в блокнот новую информацию — как и положено, только ей известным стенографическим почерком, который от охватившего волнения стал непонятен даже ей самой. Это надо же, сколько всего она нарыла! Ковач будет в восторге.

— Скажите, отчим приезжал сюда ее проведать?

— Нет. Думаю, он сильно перетрухнул, когда она пыталась покончить с собой. По словам Джилли, он ни разу не навестил ее в психушке. — Мишель выдохнула облако дыма и вновь бросила взгляд куда-то в сторону. — Да, грустно, когда такие вещи принимают за любовь, — добавила она.

— А в каком настроении она приехала в прошлую пятницу?

Костлявые плечики поднялись и опали.

— Не знаю. Трудно сказать. Слегка заведена, наверно. Мне было не до нее — наплыв посетителей. У нас даже не нашлось минутки, чтобы поговорить. Я сказала ей, что позвоню ей в субботу.

— И как, позвонили?

— Да, нарвалась на автоответчик. Я оставила сообщение, но она мне так и не перезвонила.

Мишель вновь невидящим взглядом посмотрела в окно. Мысли ее вернулись к прошлым выходным. Вдруг она сделала что-то не так, вдруг она могла предотвратить трагедию?.. Лиска видела такое выражение лиц не раз. В следующий миг по щеке собеседницы уже катились слезы, а губы поджались.

— Я подумала, что она просто заночевала у отца, — сказала Мишель, взяв себя в руки. Слова давались ей с трудом. — Я надеялась, что мы пересечемся в воскресенье, а затем… Я даже не…

— А что вы делали в воскресенье?

Мишель покачала головой.

— Да так, ничего особенного. Поздно встала, прогулялась вокруг озер… Как обычно.

Она прижала к губам руку и крепко закрыла глаза — пыталась вновь взять себя в руки. Это давалось ей явно нелегко. Бледное лицо покраснело, официантка старалась сдержать слезы. Лиска терпеливо ждала.

Немолодые мужчины за столиком у окна теперь спорили об искусстве перформанса.

— Неужели пописать в бутылку, набитую распятиями, — это, по-вашему, искусство? — вопрошал тот, что в берете.

Его собеседник с эспаньолкой развел руками:

— Но ведь это авторская позиция. А значит, искусство!

Блондин перевернул газету другой стороной — той, где размещались объявления «требуются», — и посмотрел на Мишель. Лиска в свою очередь одарила его профессиональным суровым взглядом, и блондин вновь уткнулся в газету.

— А остальная часть выходных? — спросила она, возвращаясь к теме разговора. — Что вы делали в пятницу вечером после работы?

— Почему вы спрашиваете? — тотчас ощетинилась собеседница, и в голосе послышалась агрессия и едва ли не паника.

— Рутинный вопрос. Нам требуется знать, где в ночь убийства были родные и друзья Джиллиан. Вдруг она пыталась связаться с вами.

— Она не пыталась.

— То есть вы были дома?

— Я пошла на последний сеанс в кино, но у меня всегда включен автоответчик. Если бы она захотела, то оставила бы сообщение.

— Вам когда-нибудь доводилось ночевать у нее дома?

Мишель напряглась, вытерла рукой глаза и нос и сделала очередную затяжку. Лиска заметила, что руки ее трясутся.

— Да, иногда. Мы вместе сочиняли музыку. Жаль, что Джилли не выступает на сцене, у нее классно получается.

Мишель говорила о подруге так, как будто та еще могла войти сюда. Такое часто бывает с теми, кто потерял близкого или друга.

— В комоде второй спальни мы нашли кое-какие вещи. Не похоже, что они принадлежат ей.

— Это мои. Она живет черт знает как далеко, у самой реки. Иногда мы засиживались допоздна, и тогда я у нее ночевала.

— У вас есть свой ключ?

— Ключ? Ну, вы скажете! Я ведь там не живу.

— Скажите, а дома у нее всегда был порядок?

— А какая разница? Это что-то меняет?

— У нее идеальная чистота и порядок, или она неряха?

Было видно, что до Мишель не доходит смысл вопроса.

— Наверное, все-таки неряха. Вещи разбросаны повсюду — одежда, посуда, пепельницы. Но какая разница? Ее ведь все равно уже не вернуть.

Мишель вновь опустила голову, залилась краской и попыталась сдержать новую волну душевных мук, которая не заставила себя ждать.

— Он сжег ее! О господи!

Сквозь накрашенные ресницы просочились две слезинки и упали на бумажную салфетку.