Джастин Скотт - Девять драконов

Ли перевел.

По толпе бандитов прокатилась волна. Из разбитых окон и развороченных магазинов высунулись лица. Чипу показалось, что авангард бандитов начнет разбегаться.

— Скажите им еще раз, чтоб расходились, или мы применим более крутые меры.

— Саам хой фау… — Но когда он закончил, стоящие напротив полицейских заорали во всю глотку воображаемые слова Аллена Уэя.

— Они свихнулись.

Стена бегущих людей, становившаяся все огромнее из-за примкнувших орущих, двинулась на полицию.

— О Господи! — пробормотал Чип, потрясенный их безрассудной отвагой. Сержант был прав. Десять тысяч людей сошли с ума и отбросили всякий страх.

— Третье отделение, под низким углом. Целься.

— Даай саам секшн, даай кок до миу юнь. — Голос ординарца Ли поднялся до истерически высокой ноты.

Восемь полицейских-китайцев направили свои пистолеты на приближавшуюся толпу.

— Огонь!

Один громкий хлопок — они все выстрелили разом, и низкий стон прокатился по бегущей массе. Восемь дыр появились в стене, словно ее прошибло ударами гигантского кулака. Тела рухнули, и люди стали падать на них, но стена продолжала двигаться. Кирпичи, бутылки и кустарно сделанные снаряды с бетоном полетели в авангардную линию взвода. Полицейские перезарядили пистолеты.

— Огонь! — скомандовал Чип.

Еще один громкий залп, на этот раз более разнобойный, и опять жуткий стон, когда передняя линия толпы впитала шквал легких деревянных пуль, словно живая губка. Толпа пошатнулась и приостановилась.

Град бутылок и камней полетел в полицейские ряды.

Парень из третьего отделения упал. Охрана грузовика, раньше подбиравшая пустые газовые баллончики, оттащила его. Чип вступил в брешь, чтобы лучше видеть.

— Сэр! На крыше.

Он взглянул наверх. Высоко на верху шестиэтажного здания, прямо над головой у взвода, на фоне пасмурного неба, расцвеченного красным неоном, наклонилась какая-то тень и обрела плоть, когда тот поджег горючую смесь.

— Застрелите этого человека!

Винтовка была снята с плеча ординарца Ли. Чип ожидал звука залпа и падения тела.

— Давай, Ли! Застрели его!

Невозможно точно сказать, что именно промелькнуло в голове у Ли в тот момент, но Чип мог догадаться. Меньше чем за месяц до переворота — к этому времени все тела уже будут сосчитаны, рапорты написаны, и каэнэровцы потом возьмут под контроль Королевскую полицию Гонконга — разве полицейскому-китайцу Ли нужен мертвый смутьян, убитый прямо из его оружия? Одно дело стрелять, стоя в строю, в безликую толпу, и совсем другое — действовать одному и быть на виду. И быть вычисленным.

— Номер второй. Застрелите его!

Сержант, внимательно рассматривавший крыши, резко развернулся и выстрелил. Он промазал, и бензиновая бомба с пылающим хвостом полетела с неба.

Бомба — бутылка из-под бренди, наполненная бензином и с подожженным хвостом, — приземлилась прямо у ног Чипа и плеснула жидкий пылающий огонь на него и семерых оставшихся парней третьего отделения. Полицейские, охранявшие грузовики, бросились к ним с огнетушителями. Языки пламени лизали форму Чипа, ослепляя его. Его люди кричали. Он не мог видеть, но он слышал и почти чувствовал, несмотря на жгучую боль, напор глыбы банды, которая неслась на него.

— Четвертое отделение! Вперед! — закричал он, но его голос был едва слышим. Пламя душило его, и в легких больше не было воздуха.

Он почувствовал, как пожарное отделение бросилось к нему, кто-то тащил его назад с переднего края. Он пытался встать и остаться на месте.

— Огонь!

Щелкнули затворы, а потом захлебывающиеся автоматы открыли огонь. Чип не мог видеть и не мог дышать. Он судорожно глотнул воздух, и пламя лизнуло его легкие. Автоматные очереди застрочили опять, отдаваясь громовым эхом среди зданий «Голден майл».

— Отступаем! — услышал он свою вторую команду. Но было слишком поздно. Банда была уже здесь, их ноги сотрясали землю.

Ту Вэй Вонг смотрел, как горит его город. Столбы дыма вздымались на утренней заре над Цзин Ша Цзуем, Ноз-Пойнтом, Монг Коком, коптя небо и дрейфуя дальше к Китаю. Туристы бежали первыми, бросая отели, владельцы которых наслаждались бумом любопытства с приближением переворота. Подсчитав данные, полученные из его многочисленных отелей, он определил исходную цифру в четыре сотни тысяч человек, не считая завернувших назад круизных кораблей. Причалы опустели. Заказанные задолго номера на последнюю неделю июня и первую неделю июля — «Неделю переворота», как назвали ее в рекламных брошюрах, похоже, никогда не увидят клиентов.

Все мировые средства массовой информации сосредоточились на раздираемом беспорядками городе. Никто из сидящих около телеэкранов не остался в неведении насчет свирепости банд или безнадежного сопротивления законопослушных. Все, у кого были на руках необходимые документы, чтобы сесть на борт самолета, корабля или даже на поезд через Китай, рвались уехать. Те, кто не имел возможности уехать, предпочитали умереть. Практически каждый выпуск международных новостей кончался показом длинных очередей отчаявшихся людей, умолявших о визе в консульствах США, Канады и Австралии. Но самой неизгладимой картиной была молодая женщина с детьми, стоявшая на коленях у ворот забаррикадированного английского консульства и молившаяся в гуще людей, сжимавших в руках камни.

Особое наслаждение Ту Вэй находил в том, что знаменитый гонконгский «Нун Дэй Ган», символ британской культуры, ощетинился рядами пулеметов, около которых прохаживались офицеры-англичане в пуленепробиваемых жилетах. Пространство перед полицейским офицерским клубом было обнесено рядами острой, как бритва, колючей проволоки, что делало его недосягаемым для телерепортеров, шнырявших по Глостер-роуд.

Все вышло очень просто и легко. Вонг стал подозревать, что если бы он даже сидел сложа руки, не пропустил бы этот факс через весь Гонконг и не задействовал бы триады для раздувания злобы, это бешенство все равно нашло бы себе выход. Бунты были неизбежны. Он мог бы и поменьше хлопотать. Но вся штука состояла в том, что ему нужен контроль над происходящим.

На третий день по Гонконгу поползли слухи, что каэнэровские войска скапливаются на границе. Сутками позже Народно-освободительная армия заявила об этом официально. Северные формирования — не кантонцы — вторгнутся в колонию, если бесчинства не прекратятся. От такой перспективы иностранцы, всю жизнь жившие и работавшие в Гонконге, стали срочно собирать чемоданы. В конце концов, прошло восемь лет после кровавой бойни в Пекине. Ушлые типы, как доложили Ту Вэю, перепродавали билеты втридорога, грея руки на неожиданном буме отъездов.