Макс Коллинз - Секретные материалы: Хочу верить

В кабинете, в своем кабинете, тесном и темном, где никто не помешает, можно было сесть за стол, зажечь лампу и попытаться прочесть карту, конфискованную у отца Ибарры. Но слезы застилали глаза, и когда они потекли, Скалли могла только дать им волю, тяжело дыша, подавляя сотрясающие ее рыдания.

Пальцы нащупали на столе держатель, но салфеток там не было. Она опустила руку к стоящему на полу саквояжу, открыла и покопалась там в поисках «клинексов», вытащив при этом несколько папок и положив их на стол.

Наконец она нашла салфетки, вытерла глаза и высморкалась, вообще как-то взяла себя в руки.

Дыша уже ровнее, заставив себя вернуться в профессиональный настрой, она поискала глазами листы из карты Кристиана, но они оказались под делами из ФБР, которые дал ей Малдер. Она их вытащила из саквояжа, когда искала салфетки.

А на папках — знакомые грифы ФБР. Она взяла их в руки, собираясь отложить…

…открыла, стала читать, стала смотреть, стала думать.

Этот плавательный бассейн существовал уже много десятков лет. Его старые кафельные стены видели бесчисленные стаи подрастающих детей, прожектора в потолке озаряли поколения пловцов одинаковым потусторонним светом, мало отличавшимся от мрака. Пловцы часто находили это успокаивающим, почти медитативным, будто старый бассейн был миром в себе, и ты, плавая там, уходил в иное измерение или даже в прошлое. Днем здесь пару часов можно было плавать почти свободно, и этим пользовались немногочисленные счастливчики, в том числе Черил Каннингэм, программистка, привлекательная молодая женщина из Сомерсета, которая сейчас сидела на краю бассейна в фиолетово-красном закрытом купальнике.

Тридцатичетырехлетняя блондинка изящного спортивного сложения с завязанными в хвост волосами, она из всех упражнений больше всего любила плавание. И предпочитала вот такие моменты незагруженности бассейна, когда можно было остаться почти наедине с собой: гулкий старый бассейн, когда народу было мало, создавал некоторую уверенность и спокойствие — как церковь, куда заходишь помолиться.

Она соскользнула в воду, нырнула и поплыла. Проплыв круг, Черил остановилась у края бассейна, взяла доску для плавания — браслет с медицинскими данными звякнул об нее, когда она оттолкнулась от стенки, идя на новый круг.

Черил не заметила, что за ней кто-то следит, изучает — мускулистый мужчина с угловатым лицом, плывущий по параллельной дорожке, но под водой — и его длинные темные волосы струились водорослями. Когда он вынырнул наконец, налитые кровью глаза все так же на нее смотрели, а она все так же не замечала. Впрочем, красивая блондинка вроде Черил вряд ли удивилась бы, что на нее обратил внимание мужчина в бассейне.

Только этот мужчина смотрел на нее с раздражающей настойчивостью. И как другая молодая женщина совсем недавно, Черил могла бы, посмотрев на это угловатое лицо, на эти темные пряди, подумать про себя: «Распутин».

Но она его не видела.

Через сорок пять минут, когда Черил вышла из бассейна на заснеженную парковку — высокие наметенные снегоочистителями сугробы крепостными стенами высились вокруг нескольких оставшихся машин — она все равно не чувствовала на себе чужого взгляда. Чувствовала она лишь уединение, и одиночество этого серого и пасмурного дня ей вполне подходило. Несмотря на мороз и недавнее плавание, ей было тепло в лиловой парке на шерстяную водолазку, в джинсах, перчатках, теплых сапогах, — она была готова ко всему, что выставит против нее зима.

Черил бросила сумку на заднее сиденье классической двухдверной «субару», потом обошла машину и села за руль. Двигатель завелся сразу же, дай ему бог здоровья. За ней пикап закончил чистить стоянку, вывернул здоровенные колеса к дороге, громко рыча, когда она приготовилась выезжать задним ходом. Она пропустила его, подождала, пока он проедет мимо прочь из ее жизни, включила радио и вскоре оказалась на заснеженной сельской дороге, ведущей домой.

Снова повалили белые хлопья. «Ну и зима выдалась, — подумала Черил. — Ну хватит уже сыпать-то!»

Но метель только усиливалась, сокращая видимость. Дворники смахивали с ветрового стекла снег в такт Гвен Стефани, поющей «Это моя жизнь», Черил подпевала — не громко, как в караоке, а просто бездумным аккомпанементом собственным попыткам разглядеть чего-нибудь в густеющем снегопаде.

Впереди показались чьи-то хвостовые огни.

«Отлично, — подумала она. — Приценяюсь сзади и проеду через эту кашу за ним…»

Но тут она пригляделась и увидела, что это все тот же снегоочиститель, к которому цепляться не хочется. Он сейчас чистил правую обочину, и в таком снегопаде его может быть трудно объехать.

Она осторожно приблизилась к здоровенной машине, решила, что места слева хватит и свернула на встречную полосу, чуть прибавив скорость.

Но только она начала обходить снегоочиститель, как этот динозавр подался в ее сторону — может быть, водитель ее не увидел! И в этот момент запаниковала не только она, но, кажется, и ее машина, налетев на скользкий участок. Черил потеряла управление, и «субару» влепилась в борт снегоочистителя.

Ее отбросило в сторону, как на бильярде, и снова она вела машину, но уже не по дороге — колеса продирали снежную насыпь и вдруг резко остановились, налетев на сугроб. С шумом сработала подушка безопасности.

Оглушенная, но в сознании, Черил едва заметила устроенную ею вьюгу в миниатюре, когда снег уже осел, еще не поняв, что ее засыпало в машине до самых окон. Тяжело дыша, она выглянула из окна пассажирской дверцы, увидела, что снегоочиститель остановился и водитель его спускается из кабины. Он затопал к ней по глубокому снегу — силуэт, движущийся на белом и сквозь белое.

У ее спасителя было что-то переброшено через руку — вроде темного сложенного брезента. Довольно высокий, он был одет в холщовую куртку, черные джинсы и зимние сапоги. Волосы длинные, прямые и черные, черты бесстрастного лица угловатые, как у апача. Оказавшись у окна пассажирской дверцы, он наклонился посмотреть на Черил.

Подушка безопасности уже спустила, и Черил окликнула этого человека через окно:

— Эй, привет! До чего ж я рада вас видеть! Вроде бы все в порядке…

Но он почему-то отодвинулся от окна, и… что за черт? — прыгнул на капот «субару» и тяжело протопал по металлу, сминая его, оставляя вмятины… Он что, с ума сошел?

Он спрыгнул со стороны водителя, и мелькнули его голые руки — в такую погоду без перчаток? Виден был большой порез на правой руке, и обе руки в волдырях, густо-густо…

Это у нее галлюцинации? Она бредит?

Его лицо оказалось у ее окна, смотрело прямо на нее с жутким непонятным выражением, налитыми кровью безумными глазами. Темные прямые волосы рассыпались по плечам.