Чет Уильямсон - Преисподняя

А босс Пазузу! Ум необычайный!

Но где он сам – не околел случайно?

Я подумал, что если бы, в самом деле, работал на Красавца, то счел бы своим долгом защитить его от такого злопыхательства.

– О нет, он просто занят. – Я взглянул на двоих мужчин в брюках и футболках. Один из них был лет сорока на вид, темноволосый, с тонкой щеточкой усов. Другой выглядел постарше и был совершенно лысым. Оба сильно вспотели. От жары и вони из чанов я сам начал потеть. – Как дела, ребята? – спросил я.

– Как думаешь, мы опять проиграли? – обратился пожилой гангстер к молодому. В его речи отчетливо слышался средиземноморский акцент. Потом он покосился на меня: – А вы кто такие?

– Я, э-э-э… – Я лихорадочно подыскивал гангстерское имя, но в голову не приходило ничего вразумительного. – Меня кличут Жирным Монаханом. Короче – Фэтс.

– Из ирландской “семьи”, а? – Он с любопытством взглянул на меня: – А почему они тебя так прозвали? Ты же не жирный.

– То, что ты видишь, – еще не все, – произнесла Рэчел таким скабрезным тоном, что у меня отвалилась челюсть. – Меня зовут Мона.

– Мона? Как поживаешь, детка? Можешь звать меня Дел, хотя на самом деле я Дельмонико Ферлингетти.

– Я слыхала о тебе, – сказала Рэчел. – Кажется, капо из семейства Марто?

– Эй, крошка, да ты сечешь в наших делах! А этого типа, – Дел указал на более молодого гангстера, – зовут Карлос Портильо. Боров, который постоянно выигрывает у нас, – это Хамо.

Когда Хамо провел следующую сдачу, я заметил, что несколько карт исчезло под крышкой стола. Я наклонился к Ферлингетти и прошептал:

– Думаю, боров шельмует.

– Знаю, черт побери. Здесь все шельмуют.

– Ты уже бывал здесь раньше? – спросила Рэчел.

– А как же! Каждый раз, когда мы собирались замириться с даго 4 4 Презрительная кличка пуэрториканцев. , – при этих словах Портильо мрачно взглянул на итальянца. – Старая история. Заключаем мир, все чудненько, а через неделю кого-нибудь гасят в темном переулке, и все начинается сначала. А мы сидим здесь и режемся в карты, чтобы те, кто остался наверху, не надували друг друга.

– Это последний раз, – наконец заговорил Портильо. – Я больше не собираюсь спускаться сюда. Макаронник-то здесь как дома, у него нет души…

– Да пошел ты…

– …но лично я не могу этого вынести. Если вы берете заложников, то должны обращаться с ними как с гостями, но здесь с нами обращаются как с грязью. Я постоянно хочу есть, какой бы жратвой здесь ни кормили, а вонь от токсичных отходов оскорбляет обоняние. Но то, что они делают с бедной девочкой, Madre de Dios! 5 5 Матерь Божья! ( исп. ) – это истинный грех.

Словно подтверждая его слова, с другой стороны каменной стены за чанами раздался высокий придушенный крик.

– Кристал Гетти, – пробормотала Рэчел.

– Да. Если уж мы, Портильо, кого-то похищаем, то не прибегаем к помощи Красавца. Он палач. Ему нравится пытать людей.

Мы с Рэчел подошли к стене и заглянули за угол. Девушка лет восемнадцати была привязана к тяжелому деревянному креслу. Ее горло стягивала кожаная петля. Концы узла уходили за кресло и были прикреплены к куску дерева, вырезанному таким образом, чтобы затягивать петлю при любом движении. Девушка едва могла дышать. Чем сильнее она откидывалась на спинку кресла, борясь за глоток воздуха, тем туже стягивался узел.

– Помогите… – Ее голос был тоньше комариного писка.

– Боже, – прошептал я и почувствовал, как Рэчел сильно сжала мое плечо. Мы попытались ослабить петлю, но, как только я прикоснулся к полоске кожи, Кристал наклонилась вперед. Послышался тошнотворный треск рвущихся связок, сопровождаемый жутким хрипом.

– Нам нужен нож, – сказала Рэчел. Мы бегом вернулись к картежникам.

– Если бы я мог выиграть, хотя бы раз! – простонал Ферлингетти, бросая свои карты на стол.

– Девушка сейчас сломает себе шею, – сказал я. – Нужно немедленно спасти ее!

Боров Хамо произнес назидательным тоном:

С гароттою мой стиль безукоризнен,

Пытать меня учили в прошлой жизни.

Пусть позвоночный хруст вас не пугает -

Ведь это Ад, и все здесь заживает.

– Боже мой, Гидеон, – пробормотала Рэчел. – Он ломает ей шею, снова и снова!

– Красавец этого не хотел, – строго заметил я.

Приказ Пазузу был весьма невнятным:

Свяжи и делай, что тебе приятно.

Пусть льются слезы, пусть струится кровь,

Пусть мертвый оживает вновь и вновь.

Девушка снова закричала. Я не мог этого вынести.

– Красавец хочет немедленно освободить ее, – заявил я.

– Эй! – крикнул Ферлингетти. – Вы не можете этого сделать! Моя семья назначила за нее выкуп.

– К черту выкуп. – Я снял с плеча свою штурмовую винтовку и прицелился в Хамо. Рэчел сделала то же самое со своим лазерным ружьем. – Освободи ее!

Портильо неожиданно сделал резкое движение, и я взял его на мушку, но он не бросился на нас. Вместо этого он вынул из кармана длинный складной нож, с щелчком раскрыл его и вонзил в стол.

– Этот нож может разрезать все, что угодно, – с улыбкой сообщил он. Когда он повернулся к Ферлингетти, его улыбка больше напоминала оскал.

– Ты, тупой даго! – взревел итальянец. – Из-за этого идиотского поступка переговоры между нашими семьями затянутся на месяцы, и все это время мы будем сидеть здесь!

Портильо пожал плечами:

– По крайней мере, мне больше не придется слышать ее крики. Кроме того, я люблю смотреть, как макаронники проигрывают в карты.

Рэчел выдернула нож из стола и вернулась к девушке. Деревянная гаротта со стуком упала на пол; через несколько секунд Рэчел снова появилась перед столом.

– Девушка исчезла, – сказала она. – Когда я освободила ее, она повертела головой, словно проверяя, все ли в порядке, улыбнулась и растворилась в воздухе. Полагаю, сейчас она уже вернулась на Землю.

Гетти свободна? Что за сумасбродство!

За это босс лишит меня уродства.

А вы, мошенники, предатели, Иуды,

Верните девушку, иначе будет худо!

Я был сыт по горло этим поэтичным боровом. Кроме того, меня лучше не пугать, не имея на то достаточных оснований, а Хамо был безоружен. Поэтому я сунул дуло винтовки ему между глаз, чтобы он увидел размер отверстия, и прочел собственное стихотворение:

Заткнись, урод, пока твои мозги

Не разлетелись вдребезги.

Боров затрясся и застонал от страха. Я с гордостью взглянул на Рэчел:

– Ну как, хорошо у меня получилось?

Она покачала головой и пробормотала что-то вроде “нетрадиционный раешник”.

Еще один неизвестный мне поэтический термин.

Когда мы вернулись, Сангинариус нас радостно приветствовал:

– Отличная работа, солдаты! Ваша миссия закончилась полным успехом. Пленная освобождена – ее нашли блуждающей по улицам. Теперь она уже вернулась в объятия любящих и благодарных родителей, а мой враг Пазузу посрамлен в глазах шести гангстерских семейств.